На торгах 3 июня аукционный дом MacDougall’s с удовольствием представляет шедевр Николая Ивановича Фешина (1881-1955) «Баба на сундуке». Фешин принадлежит к великолепной плеяде живописцев, совершивших бесспорные пластические открытия в изобразительном искусстве ХХ века, не только оставившие несомненный след в мировой живописи, но и явившиеся прогрессивным связующим звеном между старым и новым пониманием живописной пластики. Благодаря своей уникальной, неподражаемой стилистике, новаторской реконструкции композиции и эстетическому преобразованию внутреннего пространства картины как таковой художник, безусловно, находится в одном ряду с такими звездами мирового изобразительного искусства, как Андерс Цорн, Джон Сингер Сарджент, Джованни Больдини и Хоакин Соройя. Являясь гордостью русской академической школы первой четверти прошедшего столетия, Фешин не только укрепил ее позиции и влияние на русский реализм, но и качеством своего творчества определенно преобразовал некоторые существующие мировые классические стандарты.
В 1909 году Николай Фешин блестяще оканчивает Императорскую Академию художеств в Санкт-Петербурге (мастерская Ильи Репина) и с триумфом возвращается в родную Казань, где становится ведущим преподавателем художественной школы. Мировая известность приходит к художнику почти сразу же. На международной выставке в Мюнхене в 1909 году Фешин получает золотую медаль за портрет «Дама в лиловом» (1908, Государственный Русский музей). Участие в мюнхенской выставке положило начало победоносному шествию художника на крупнейших вернисажах мира. Им восторгаются в Нью-Йорке, Сан-Франциско, Питсбурге, Риме, Венеции и Амстердаме.
Исключительным поворотом в исканиях живописца явилось то, что на рубеже 1900-1910-х годов Фешин вырабатывает свою уникальную с технологической точки зрения живописно-пластическую манеру, в основе которой лежал позаимствованный им оригинальный принцип работы старых итальянских миниатюристов, готовивших грунт для своих произведений на основе высококонцентрированного казеинового клея. Имитируя подобную основу, Фешин добивался потрясающего эффекта матового свечения поверхности своих холстов, когда находившийся в составе грунта казеин впитывал масляные связующие, оставляя на поверхности холста лишь рафинированные красочные пигменты. Краски в своем серебристо-землистом колорите излучали приглушенное свечение, завораживая удивительно гармонизирующей цветовой гаммой.
Свободная манера художника исключала любую «псевдовиртуозность», в которой критика обвиняла многих его известных современников, пытавшихся завуалировать несовершенство рисунка. За широким фешинским мазком налицо блистательное владение техникой передачи анатомических особенностей своих моделей и всеми премудростями классического ремесла тональных проработок, за счет которых достигались объемы его композиций. Таким образом, на произведениях живописца великолепно прочитывались индивидуальные особенности лиц и фигур, фактура драпировок и мебели, мельчайшие детали: веки и зрачки глаз, структура юной или стареющей кожи лиц и тел персонажей, характерные изгибы пальцев и блеск ноготков. В своей упоительной работе художник равнозначно виртуозно управлялся как кистью, так и пальцами руки, именно пальцами доводя до совершенства самые ответственные участки холста.
На представляемой нами работе «Баба на сундуке» изображена сидящая в интерьере пожилая женщина, которая внимательно, настороженно и несколько недоверчиво смотрит на зрителя. Ее характерно повязанный платок, детали интерьера и узнаваемый в глубине комнаты деревянный с металлической крест-накрест обивкой сундук определенно напоминают об этнических особенностях быта волжской глубинки, о жителях чувашских и татарских деревень. Вероятно, художник запечатлел этот запоминающийся образ в одной из своих творческих поездок по родному краю.
Фешина изначально особенно интересовали простые народные персонажи, особенности национальных типов, органично помещенных в их родную среду. Ведь неслучайно излюбленными мотивами художника были местные праздники и гулянья, которые он с таким проникновением и подлинностью запечатлел в своих неподражаемых жанровых шедеврах «Черемисская свадьба», «Капустница» и «Обливание». «Баба на сундуке» может восприниматься не только как блистательный пример ранней фешинской живописи и отражения ее глубинных тенденций в передовом русском искусстве 1910-х годов, но и, безусловно, как одно из высочайших достижений психологического портрета русского мастера, поразившего своих современников искусством, поднятым на недосягаемую высоту. Мощная живописная стать картины, абсолютно сложившаяся эстетическая доктрина ее автора, строгая поэтика запечатленного образа — все это обеспечивает произведению высокий статус одного из самых серьезных и значительных портретов русского — и наиболее значимого — периода художника.
