Китай — одна из самых противоречивых и неординарных мировых экономик, которая, с одной стороны, пытается глобально доминировать, с другой стороны, ревностно защищает свои границы от иностранцев. Как страна-интроверт подсадила весь мир на свои товары и сотворила экономическое чудо? Что кроется за российско-китайской дружбой? Почему Британия пошла на сближение с Китаем? Увидит ли мир открытое противостояние США и Китая? На эти и другие вопросы в интервью «Коммерсанту UK» ответил Николай Вавилов, китаевед, публицист, автор книги «Китай», создатель телеграм-канала «Китай — Николай Вавилов».
— Как бы вы охарактеризовали стратегические цели Китая на ближайшие десять лет? Насколько реальна концепция мира по-китайски? Какие у нее перспективы?
— За последние сорок лет экономика Китая увеличилась в шестьдесят раз. Сложно найти примеры такого невероятно быстрого взлета — и ведь он не объясняется одним эффектом низкой базы (в начале 1980-х годов социально-экономическая ситуация в стране была немногим лучше, чем в Конго). Рост китайской экономики обусловлен совокупностью факторов: это и технологический прогресс, и огромное количество дешевого труда, и организационные возможности, и, что наиболее важно, наращивание военно-политической мощи. Еще в 2000 году экономика Китая была равна российской, в 2013 году страна догнала Японию (член G7), а в 2021 году, несмотря на пандемию, перегнала ЕС. Сейчас Китай фактически приближается к США, он уже не может оставаться в статусе локальной державы и начинает оказывать активное влияние на международную обстановку.
Во-первых, с 2013 года выдвинута глобальная инициатива Си Цзиньпина (первая глобальная инициатива Китая в современной истории) «Один пояс, один путь» — глобальные инфраструктурные вложения. Фактически странам предлагается брать кредиты напрямую у Пекина с невозможностью реструктуризировать их через западные банковские институты. То есть Пекин создает сферу своего валютного или кредитного доминирования. Во-вторых, появились инициативы глобальной безопасности и многие другие, которые носят по-китайски непонятный, общий характер. Очевидно, что Китай довольно спокойно и мягко предлагает миру альтернативную систему и международных отношений, и безопасности, и экономики, хотя напрямую об этом не говорит. Запад, конечно, от Китая сильно отличается транспарентностью, открытостью и тем, что делает прямые заявления, что у китайцев совершенно не принято, у них все очень витиевато. Они будут закидывать мир такими абстрактными инициативами, которые де-факто будут показывать, что Китай действительно идет к глобальному доминированию.
Важная веха в развитии китайской экономики — 2007 год, когда промышленное производство Китая сравнялось в мировом измерении с американским. Возник вопрос, кто будет дальше править миром: Китай или США? В 2008 год в Штатах разразился мощный финансовый кризис. Несмотря на то что тогда еще Пекин исполнял роль младшего партнера, он подхватил эту повестку, расширил импорт к себе американских товаров, кредитование, внеся определенный вклад в стабилизацию глобальной повестки. И если с 2008 года постепенно Китай следовал в фарватере давосской повестки глобализации, то с 2013 года Си Цзиньпин объявляет о «поясе-пути», и чем дальше, тем глубже Пекин демонстрирует собственную позицию в отношении всех глобальных проблем.
В какой развилке исторически находится Пекин? Китай, в отличие от Японии, имеет огромную социальную нагрузку в виде трудовых мигрантов и их семей. Около 600–700 млн китайцев живут ниже уровня среднего класса, и государство вынуждено их поддерживать на плаву и выполнять перед ними социальные обязательства. Это означает, что либо Пекин становится глобальной промышленной державой, как США после Второй мировой войны (на нее приходилось 50% мирового промышленного производства), либо он может рассматривать возможность управляемого социального или социально-политического взрыва. Это связано с тем, что сотни миллионов китайцев зависят от внешних рынков и экспортной экономики Китая — они как бы в заложниках у этой модели развития. Приведу вам пример: китайская ассоциация автопроизводителей заявила, что в ближайшие пять лет увеличит до 50% долю отечественного автопрома в мировом объеме. И если говорить про промышленное присутствие на рынках, то это и автомобили, и самолеты, и микроэлектроника, и искусственный интеллект, и инфраструктурные проекты. Китайцы заявили, что будут промышленно доминировать в мире через пять лет. Сейчас на них приходится 30% мирового автопроизводства и потребления, но это в основном внутренний рынок. Китайцы хотят собрать 20% мирового внешнего рынка за счет своего автомобильного производства, но рынок не расширяется, поэтому должны уйти какие-то крупные производители. В первую очередь забили тревогу японцы: чтобы сопротивляться китайской промышленной экспансии, они начали процесс укрупнения. Но, как мы понимаем, Япония встроена в мировую экономику, и это на самом деле бьет и по американской глобальной экономике, и по европейским (в том числе британским) производителям, и те фактически готовы продавать свои мощности. Очередь дойдет до всех. Если в отношении гаджетов (Huawei, например) и автомобилей намерения Китая уже открыто заявлены, то следующими должны будут потесниться Boeing и Airbus (китайцы близки к разработке и внедрению своих моделей), а также локомотиво- и судостроение, где Китай сейчас занимает более 50%. То есть страна мощно, но без объявления политической войны продвигает свою промышленную продукцию, разоряя западных производителей, теряющих контроль над внешними рынками.
За этим должно последовать вначале финансовое влияние Пекина (машины будут продаваться не за доллары, а за юани), а потом и политическое. Это логика мировой истории и экономики — так Британия утратила в свое время позицию мирового промышленного лидера в отношении США. Конечно, китайцы рассчитывают, что все пройдет гладко, как в рамках англосаксонского мира, как внутри семьи (не считая, скажем так, Суэцкого кризиса 1956 года). Но я сомневаюсь, что китайцы и американцы образуют какую-то семью. Все-таки политическое столкновение между Вашингтоном и Пекином предопределено, потому что американцы теряют свою промышленную гегемонию, контроль над всеми типами производства, рынками, Пекин просто их выдавливает. И это госполитика, потому что такой триумфальный марш китайской продукции невозможен без субсидий и поддержки государства.
Вашингтон при демократах (Обаме и Байдене) терпел эту экспансию. Была стратегия, что китайцы всегда останутся младшими партнерами, и их взлет намеренно игнорировали. Но сейчас, при Трампе, терпение американцев иссякает, они готовы перейти к прямому сдерживанию. Есть наблюдатели, которые считают, что Китай и США все-таки договорятся, но Китай не хочет договариваться на долю меньше 50% мирового рынка. Готовы ли США ужаться до региональной державы, уступив Пекину Японию, Южную Корею и Юго-Восточную Азию? Не уверен. Скорее всего, это будет именно противостояние. Будет ли Пекин таким же игроком, как Соединенные Штаты? Сомневаюсь, что в рамках глобального доминирования он, например, начнет посылать войска в гипотетический Ирак. Может быть, это будет некая другая модель управления миром, например через крупных союзников, таких как Иран, Россия, и через точки входа Пекина в Европу — Сербию, Белоруссию. Это первое. Второе — высока вероятность, что Пекину не удастся довести до конца свой план и завоевать 50% мировых рынков, а остановится на уровне около 35–40%. Тогда ему придется разыгрывать свое влияние и делиться им с Евросоюзом, Британией, Соединенными Штатами, с какими-то другими игроками.
— Входит ли Россия в число премиальных рынков для Пекина?
— Российский рынок (несколько десятков миллионов человек потребителей) не такой емкий, как американский. Он уже и так охвачен китайскими товарами. Пекин никогда не рассматривал Россию в качестве именно экономической цели. Даже если говорить про ресурсы, то это ресурсы стратегического характера, в рамках национальной безопасности. Россия является единственным поставщиком нефти, газа сухопутным путем, который не подвержен влиянию внешних игроков, их вооруженных сил и так далее. Это возможность поддержать свою экономику в случае критического разрыва с Западом и блокады со стороны западных государств по морю — это во-первых. Во-вторых, Китаю важно не дать России войти в западный альянс, который бы позволил уже с берегов (условно) Владивостока угрожать Пекину. То есть в отношениях России и Китая экономика всегда носила вторичный характер. Первична безопасность.
— Как Китай использует мягкую силу (soft power) в мировой политике? Какие страны сегодня являются его главными союзниками, а какие — соперниками?
— Историю цивилизации можно описать взаимоотношениями западной и китайской цивилизаций. Потому что из всех сохранившихся Запад наследовал античности и частично культуре Месопотамии, а Китай — своей собственной цивилизации. В целом отношения Запада и Китая во многом описывают мировой исторический процесс, потому что все, что происходило, находилось в пространстве либо между ними, либо рядом с ними. Китай всегда был замкнут, ориентирован на себя. Достаточно просто посмотреть на современное название Китая — Чжунго: «чжун» — это середина, «го» — это государство, то есть государство, которое уже находится в центре и пытается закрыться. Мы ожидаем, что китайцы сейчас переделают под себя мир, но, скорее всего, они просто настроят торговые потоки в свою страну и закроются.
Интересный факт: если англичане продвигали изучение своего языка в Индии, Африке, Гонконге и других колониях, то китайцы, наоборот, когда к ним приезжали иностранные купцы, не советовали им учить китайский язык. Они не хотят, чтобы к ним кто-то проник, это интровертированная культура. Кстати, нидерландский исследователь британского происхождения в области количественной макроэкономической истории Ангус Мэдисон, исследовавший ВВП Китая, отмечал, что, когда в Европе были Темные века, на Китай при династии Сун приходилось 80% мирового ВВП. Все страны были в апокалиптическом состоянии, а Китай процветал. Он предлагал товары в категории роскоши (шелк, фарфор) для высшей знати Запада, но к себе он никого не пускал.
Для сравнения: Япония, казалось бы, тоже страна конфуцианского поля, но мы знаем их аниме, карате, суши-бары... Китайских ресторанов практически не видно вне Чайна-Тауна. То есть ожидать вот такого же распространения мягкой силы от китайцев, наверное, не стоит. Хотя они понимают, что у них большие проблемы, что мягкая сила сильно помогает продвигать экономические интересы, но ничего с собой поделать не могут. Им сложно говорить о себе, своей политике. Тем не менее успехи есть. Например, им удалось на время помирить Саудовскую Аравию и Иран во внешней политике. То есть Пекин настойчиво и стратегически последовательно продвигает свой имидж мирной державы. Если США вторгается, строит базы, воюет, меняет режимы, то Пекин всегда на этом сравнительном позиционировании выезжает. Но я боюсь, что в ближайшее время этот имидж может сильно содрогнуться — например, после начала какого-либо тайваньского конфликта. Более того, на Западе накопились претензии к Пекину за поддержку России, Ирана.
Если говорить про китайскую культуру, то это трудно продаваемый вовне внутренний продукт. Чего нельзя сказать о западной культуре, триумфально шествующей по Китаю: китайцы массово учатся играть на пианино, пытаются копировать западные оркестры. Советская масляная живопись, российская императорская школа балета — это ведь тоже подвид западного искусства. Даже в Лондоне, несмотря на тесные связи с Китаем, китайская культура массово никуда не проникла, лондонцы не ходят на пекинскую или кантонскую оперу. Этот продукт трудно продвигается, и, возможно, именно поэтому нас не ожидает повторение американской гегемонии. То есть Пекин не будет насаждать ни язык, ни культуру. Скорее всего, он будет использовать метод криптоуправления — договариваться с элитами, что они работают на единый глобальный китайский экономический механизм, но без влияния на жизнь простых людей.
Но в планах расширения Китая есть несколько важных факторов, которые будут его немного сдерживать. Первое — у китайцев происходит быстрая депопуляция, то есть социальное давление снижается, и экспансия продлится еще двадцать-тридцать лет. Второе — Пекин стареет, ожидается, что к 2050 году каждый третий китаец будет старше шестидесяти лет. С такой демографической структурой он вряд ли будет предпринимать какие-то действия агрессивного или радикального характера вроде ядерной войны. Скорее всего, эмоциональное состояние общества будет напоминать Евросоюз, граждане которого ожидают от властей дружелюбия и стабильного развития. Пекин все-таки постарается действовать чужими руками. Возможно, в ближайшие пять-десять лет он будет довольно агрессивным, будет требовать расширения, пытаться вернуть Тайвань, но потом станет менее молодым и более спокойным.
— Почему Китай не оказывает России военную помощь в отличие от Ирана и Северной Кореи? Как в Китае относятся к западным санкциям против России?
— На самом деле Пекин поддерживает Россию, но она ведь не стремится к безусловной зависимости от него. Как бы Россию ни ругали на Западе за то, что она стала чуть ли не колонией, вассалом Китая, это абсолютно не так. Российские власти пытаются балансировать между разными внешними силами и стараются сохранить свой суверенитет. Как поддержал Пекин Москву? Во-первых, Москва лишилась доходов от экспорта нефти на Запад, и Пекин принял ее всю. По сути, он компенсировал (конечно, с выгодой для себя) финансовые потери. И хорошие показатели российского бюджета и экономики отчасти являются следствием китайской экономической помощи. Во-вторых, все-таки идут боевые действия — это сфера безопасности, которая никогда не бывает публичной. Объем реальной помощи и в микроэлектронике, и товарах двойного назначения недооценены на Западе. И естественно и логично, что эта информация не попадает в открытые источники. В-третьих, Пекин перестал поставлять беспилотники (они теперь сложнее доставляются на Украину) и компоненты для производства артиллерийских снарядов в Европу.
Пекин пока оказывает Москве поддержку, и свой первый визит после инаугурации Си Цзиньпин совершил именно в Москву. Не приостановлены совместные военные учения. Я бы охарактеризовал эти отношения как ограниченный союз, потому что, если Пекин начнет, например, свободно проводить российские банковские транзакции, то это станет поводом для США полностью блокировать китайские банки и вводить против них санкции, чего на самом деле и ждут многие американцы. Если Китай начнет поставлять оружие напрямую в Россию, то это даст повод западным странам назвать его одной из сторон конфликта. Поэтому для России выгодно, что Китай как будто бы является нейтральной страной, а на самом деле стоит за Россией и поддерживает ее интересы, потому что в будущем Пекин может стать модератором мирных соглашений. Со стороны Москвы и Пекина все абсолютно взвешенно и выверенно. С другой стороны, чем радикальнее будет политика Вашингтона в отношении Пекина, тем ближе будет конфликт между этими державами и Пекин будет более явно и откровенно помогать России, Ирану, Мьянме, Пакистану, КНДР и так далее. Одним из сдерживающих факторов для Китая является то, что он сильно встроен в западную экономику, но динамика такова, что он отстраивается от этой системы, создает свою, увеличивая объемы внешней торговли за юани. Например, в июне прошлого года впервые объем внешней торговли, обеспеченный юанем, превзошел долларовый.
— Сможет ли юань заменить доллар?
— Относительно юаня, доллара и евро: сейчас на эти три экономики приходится 60% мирового ВВП. Мы ожидаем одного из трех возможных прогнозируемых сценариев — есть три валюты, и мы думаем, что одна из них будет доминировать. Конечно, мы делаем ставку на юань, который занимает гораздо большую долю, чем евро, потому что экспорт и импорт из Китая присутствует во всех странах. Но бывают неожиданные сценарии, и при падении мировой экономики, как в кризисы 2001 и 2008 года, и Китай, и США, как два сообщающихся сосуда, могут пострадать довольно сильно. И я не исключаю, что битва американского орла и китайского дракона закончится поражением обеих фиатных валют, а на этом пепелище будет использоваться децентрализованная криптовалюта.
— Может ли Китай реально заменить Запад и США в сфере высоких технологий? Например, появление DeepSeek-R1, одной из самых недорогих моделей ИИ, стало причиной для беспокойства инвесторов и падения акций технологических компаний на фондовом рынке. Это единственная победа Китая или будут и другие?
— Есть интересная схема взаимозависимости Пекина и Вашингтона. Любой искусственный интеллект физически присутствует на микрочипах, которые производит американская компания китайского происхождения NVIDIA. Китайцы пока не достигли такого прогресса в их производстве, как США и страны ЕС, в частности Нидерланды. Поэтому любое китайское технологическое новшество или копирование всегда будет ограничено нехваткой микрочипов для масштабного внедрения. Но если рассматривать эту ситуации в деталях, высокотехнологичное производство микрочипов и роботов в том числе напрямую зависит от использования редкоземельных металлов, 90% залежей которых сосредоточено в Китае. Сейчас на Западе рассматривают другие источники их получения — в частности, довольно крупные запасы находятся в Бразилии и Вьетнаме (США делает на него ставку). Второй момент — это программисты и математики, которых сегодня в Китае достаточно. То есть в целом Китай к эволюции искусственного интеллекта готов. И единственным слабым звеном в этой цепочке является отсутствие микрочипов, которые китайцам придется закупать через третьи руки в Нидерландах и США. Эту проблему Китай решит, здесь только вопрос цены.
Более того, в Китае созданы и уже работают системы интернета вещей, полноценное производство без вмешательства человека. Таких прорывных технологий, насколько мне известно, на Западе пока нет. Думаю, что в США этим занимаются, но не афишируют. В Китае над этим стали активно работать около десяти лет назад. У них уже существуют полноценные производства без людей, где не на максимальной скорости, но все-таки работает ИИ. Это сильно удешевляет производство, и это позволит любой стране, которая овладела искусственным интеллектом и интернетом вещей, произвести рывок в захвате рынка. Китайцы к этому готовы, что и продемонстрировали на примере DeepSeek. Отмечу несколько моментов. Во-первых, что бы ни говорили, они вызвали падение бирж. Конечно, это могла быть обычная паника, но то, что в Кремниевой долине были встревожены появлением дешевого аналога ChаtGPT,— это абсолютный факт. И паника в большей степени свидетельствует о неверии США в собственные возможности в плане развития ИИ (создатели DeepSeek — разработчики третьей лиги, поэтому их так быстро взломали), чем о технологической победе Китая. Пекин к этому довольно долго шел, на создание аналога потребовалось несколько лет. Во-вторых, из разговоров с китайцами я сделал вывод, что они не делают ставку на развитие генеративного искусственного интеллекта, а упирают на использование ИИ в реальном секторе экономики. Например, в Китае введен в строй полностью беспилотный порт Тяньцзинь.
В значительной степени Китай уже победил США в технологической гонке, но не хочет пока раскрывать все карты. Это первое. Второе — у китайцев проблема с фундаментальной наукой. У американцев тоже ее не было до Второй мировой войны. Им ее привили англичане, буквально как веточку к дереву. Сейчас Китай покупает ученых, как западных, так и российских, и они будут формировать школы и создавать научные прорывы. Пекин готов это щедро финансировать.
— Какие ключевые факторы определяют британскую политику в отношении Китая? Можно ли сказать, что Великобритания следует за США в вопросах противостояния с Китаем, или у нее есть собственная стратегия?
— Новый Китай формировался во многом во время крушения империи Цин и опиумных войн. Без сомнения, это некрасивая страница в его истории. Можно сказать, что британцы сформировали матрицу Китая в Новое время, и, конечно, они задали определенный вектор развития, сильно повлияв на него. Гонконг, до 1997 года остававшийся британской колонией, имеет тесные связи с политическим истеблишментом Китая. Первая супруга Си Цзиньпина — дочь первого посла Китайской Народной Республики в Великобритании — сейчас живет в Лондоне. Промышленная революция Британии, и многие ее успехи, даже английские сады, были во многом вдохновлены именно Китайской империей. Если говорить про китайско-британские отношения сейчас, то после пандемии контакты практически сошли на нет. И США, и Великобритания испытывали определенный дипломатический кризис в отношениях с КНР. Визит министра иностранных дел КНР Ван И в Лондон, его встреча с британским премьер-министром Киром Стармером — это однозначно потепление. И если исходить из тезиса, что Китай борется с США за гегемонию — а он исповедует принципы «У-цзы» («Законы войны почтенного У» — классический китайский военный трактат), основанные на разрушении союзов,— то воевать они будут в последнюю очередь. Китайцам не удалось разрушить США, к власти пришел Трамп, поэтому сейчас они пытаются разрушить отношения Америки с союзниками.
— Китай является одним из крупнейших инвесторов британской экономики. Как изменились китайские инвестиции в Великобританию в последние годы? Влияет ли на них политическая напряженность?
— Если в 2015 году Си Цзиньпин лично посетил с визитом Великобританию и тогда его принимала королева Елизавета II, то на коронацию Карла III он не приехал. С 2018 года контакты были очень малочисленными. Это выглядело странно, ведь Лондон был одним из основных бенефициаров китайского экономического роста за последние двадцать лет — инвестиции Китая в Британию вдвое превысили его вложения в Германию. Китайцы полностью купили двадцать семь крупных британских корпораций, пакет в размере примерно 10% The Hongkong and Shanghai Banking Corporation (HSBC), инвестировали в крупные логистические центры и планировали строительство атомной электростанции в Великобритании, но все было заморожено. Более того, сильно отношения Британии и Китая подорвал закон о безопасности Гонконга. Дело в том, что Си Цзиньпин реально вел войска в Гонконг, выставил своего кандидата (бывшего главу госбезопасности Гонконга) и провел там демократические выборы в кавычках (не нам судить китайскую политическую систему). Он их выиграл и стал руководителем бывшей британской колонии. Это разрушило британско-китайский консенсус, который был при передаче колонии: Китай обещал не вмешиваться в политику Гонконга до 2047 года. Британии ввела санкции против нового руководителя Гонконга. Но если представители Консервативной партии (Лиз Трасс, Борис Джонсон, Риши Сунак) были крайне антикитайскими, то с приходом к власти лейбористов, которые близки по духу китайской компартии, наметился поворот. Министр финансов и министр иностранных дел Британии совершили недавно визиты в Китай, Кир Стармер провел переговоры с Си Цзиньпином. Китайцы строят новое посольство в центре Лондона рядом с Тауэром, на почти святом месте (территория бывшего Королевского монетного двора), причем здание должно быть в два раза больше, чем в Вашингтоне, а для китайцев это очень значимо. Кроме того, китайские деньги открывают для Британии большие возможности для улучшения экономических показателей. И без сомнения, появление Трампа у власти в Вашингтоне ускорит процесс. Вы же помните довольно жесткое заявление Илона Маска. Поэтому Британии ничего не остается, кроме как двигаться в сторону сближения с Пекином. И китайцы, конечно, будут делать из Британии свою точку присутствия — не уверен, насколько легитимно такой термин использовать, но, скорее всего, так и будет происходить, потому что китайцы готовы разрушать американское присутствие, инвестировать в страны, которые ссорятся с США. Это касается и Австралии, и Канады. В России могут смотреть на это неоднозначно, потому что Британия фактически находится в состоянии войны с Россией, но у китайцев своя большая шахматная доска. Они готовят большую ловушку для Соединенных Штатов и расставляют капканы где только могут. И их нельзя за это винить.
— Каким был эффект британских санкций против китайских компаний (запрет Huawei в сетях 5G) и чиновников? Есть ли случаи, когда китайские компании в Британии использовались как прикрытие для шпионажа?
— В современном мире все шпионят за всеми, смешно говорить, что Китай какой-то особенный. Дело в том, что китайские компании тотально контролируют рынок и коммуникационного оборудования, и производства систем безопасности (камер слежения, наблюдения), поэтому вполне логично предположить, что собранная информация могла уходить куда-то еще, помимо собственников. Но определенные грехи в этом направлении есть у всех. Мне кажется более важным появление в Британии закона о контроле над инвестициями (принятый консерваторами), который сильно встревожил китайцев. Я думаю, что они не предприняли ответных действий со своей стороны, потому что, возможно, до последнего ждали смены политического курса в Великобритании. И дождались, конечно. Всех проблем это не снимет, но в условиях противостояния с США Британия вполне может сделать ставку на Китай.
— Почему Великобритания остается одним из самых популярных направлений для китайских студентов, несмотря на политическую напряженность? Остаются ли китайские выпускники работать в Великобритании или большинство возвращается домой?
— В отношении китайских ученых и студентов в США стало оказываться давление, развернулась настоящая охота на ведьм. Американские вузы практически зачищали. В Британии такое меньше гораздо ощущается. И хотя королевство тоже сотрясают шпионские скандалы, но они в меньшей степени связаны с технологиями и в большей степени касаются определенных попыток политического воздействия. Во всяком случае именно в этом китайцы обвиняют британские власти, но поиска врагов среди китайских студентов и ученых нет. И в рамках такого противостояния с США многие абитуриенты, которые ранее планировали поступать в американские университеты, могут рассматривать Великобританию (традиционно приезжают учиться студенты из Гонконга, они легче здесь адаптируются) и Австралию (большая китайская диаспора и лучше климат). Большинство выпускников уезжает обратно в Китай — во-первых, из-за языковой разницы, во-вторых, китайские мегаполисы стали богаче и дают гораздо больше возможностей, чем Соединенное Королевство.
— Китайцы активно стали покупать британскую недвижимость — с чем это связано?
— Китайцы — основной инвестор британской экономики. Они традиционно приобретали недвижимость во всех англоязычных странах, но более комфортно им было в Калифорнии, которая была чуть ли не основным получателем именно инвестиций от продажи недвижимости. Но из-за политической нестабильности, в частности в связи с конфликтом республиканцев и губернатора-демократа Гэвина Ньюса, у Лондона может вновь появиться шанс вернуть утраченные позиции. Те, кому нравится англосфера, без сомнения предпочтут Лондон Калифорнии. У китайцев усложнен вывод средств за рубеж, покупка валюты и собственный рынок недвижимости тоже находится в кризисной ситуации. Эти факторы будут способствовать тому, что Лондон вновь может пережить при лейбористах приток богатых китайцев, которые будут покупать здесь собственность. В мире больших денег в периоды больших кризисов недвижимость — один из важнейших активов.
— В чем главный секрет китайского менталитета?
— Есть стереотипное восприятие китайцев, но стереотипы рождаются не на пустом месте. Главный стереотип о китайцах, что они хитрые, себе на уме. Это правда. Китайское общество сильно отличается от западного и состоит из таких расширенных семей. Это неправильно трактуется как китайский коллективизм. На самом деле Китай — страна тысячи борющихся кланов и семей. Создание компании всегда происходит на семейной основе. То есть концепт единого Китая — очень размытое понятие, потому что внутри существует много Китаев, которые были независимыми анклавами со своей религией, языком, где есть свои влиятельные семьи, правящие веками в определенном районе, регионе. Китайцы всегда стремятся выиграть конкурентную войну, но никогда не воюют напрямую. Для них конкуренция всегда в дружбе. Например, в России в 1990-е годы строится один магазин, рядом появляется другой, между ними начинается война, один из магазинов сгорает. У китайцев строится один, рядом другой, и появляется целая стена, город из магазинов. Никто не конкурирует путем насилия или напрямую, они конкурируют с помощью цен, отношения к клиентам, ведут закулисные войны и так далее.
— Какой главный вызов стоит перед Си Цзиньпином сегодня? Возможен ли после его ухода возврат к коллегиальному управлению?
— Это пока преждевременно рассматривать, потому что, во-первых, он идет на третий срок в качестве генерального секретаря, который будет длиться до 2027 года, а на пост председателя КНР он избран до марта 2028 года. Во-вторых, сейчас у него начался предвыборный цикл, когда он должен убедить высшее руководство Китая в своей легитимности и необходимости быть избранным на четвертый срок. Соответственно, эра после Си Цзиньпина начнется после 2033–2035 годов. Но, если, например, провести историческую аналогию, то Мао Цзэдун умер в 1976 году, и на его место пришли его преемники из его же политической группы. То есть вряд ли курс Си Цзиньпина сразу сменится, нужно закладывать еще примерно десять лет, и, возможно, к 2044–2045 годам в Китае может кардинально поменяться политическая ситуация.
Давайте будем футурологами и порассуждаем, что произойдет через двадцать лет. Во-первых, вырастет и войдет в силу поколение тех, кто родился в нулевые годы. Им будет от тридцати пяти до сорока пяти лет. Это поколение, которое выросло при достатке и росте Китая и при этом переживет определенные геополитические испытания 2030-х годов. Скорее всего, в середине 2030-х годов уже будет прямое столкновение с американцами. Более того, сильно изменится состав руководства компартии в сторону инженеров, айтишников, представителей различных новых индустрий. Они захотят перемен. Если перестройка в Китае произойдет, то это случится в 2045–2050 годах. Относительно отношений с Россией я думаю, что взаимопроникновение будет настолько глубоким, что разорвать их будет трудно, даже если изменится политическая конъюнктура. Специфика китайско-российских отношений такова, что конфликт невыгоден никому, потому что у нас есть паритет в вооруженных силах, который уничтожит обе страны. Скорее всего, в ближайшие пять-десять лет Россия будет в тройке крупнейших партнеров. Кстати, об этом мало говорят, но если сложить товарооборот России и Китая и через третьи государства (Эмираты, Малайзию, где теневой танкерный флот провозит нефть), то он будет равен 300 млрд долларов. Это важно, потому что раньше Россия даже в десятку не входила. И это взаимное лобби сильно вырастет за следующие двадцать лет. Я думаю, что в России китайский язык будет третьим по изучаемости (потеснит французский и немецкий язык).
Кроме того, США будут другими через двадцать лет, что также будет существенным фактором в мировой политике. И я думаю, что людям, планирующим сотрудничество с Россией и Китаем и создающим проекты, в ближайшие двадцать-тридцать лет беспокоиться не стоит, потому что каких-то резких изменений не произойдет. После прихода к власти в США Дональда Трампа наступила пауза. В России ожидали: вдруг что-то произойдет, и отношения с Китаем испортятся, а с США вновь наладятся. Но нет, ни первого, ни второго не произошло. Все стабильно, и это обусловлено экономически тем, что я сказал: ни одна из стран не хочет, чтобы ее использовали против другой втемную, ценой разрушения экономики или гибели населения.
— Какова роль частного бизнеса в Китае? Действительно ли государство его придушило?
— Частный бизнес бывает разный. Пока он остается бизнесом, в Китае его не трогают. Но если крупная корпорация, как Alibaba, начинает играть в политику (когда я думаю об Alibaba и политике, мне вспоминаются «Евросеть» и Евгений Чичваркин или Михаил Ходорковский), когда на саммите G20 основатель Alibaba Джек Ма принимает президентов стран как хозяин и рядом с ним Си Цзиньпин тоже их принимает, это сигнал, что нужно принять меры. Потому что корпорация начала пытаться вносить коррективы во внутреннюю политику Си Цзиньпина, показывать альтернативу, которой быть не должно. Это первый пример. Второй — экс-глава крупной государственной строительной компании Жэнь Чжицян после критического высказывания в адрес Си Цзиньпина в своем аккаунте был приговорен к восемнадцати годам тюрьмы и штрафу, эквивалентному сумме более 600 тыс. долларов. Для компаний, не участвующих в публичной политике, риски снижены. Их и не видно, и не слышно, и они получают свои прибыли. Хотя, конечно, любой крупный бизнес в Китае корпоративный, это всегда государство, лоббизм и большие взятки. Кто играет по-крупному, тот и проигрывают по-крупному. Об ущемлении среднего и малого бизнеса я вообще такого не слышал, для МСП предусмотрены различные меры поддержки, льготы. Микробизнес вообще освобожден от налогов, он считается мерой социальной поддержки. Китай не стал бы процветающей торговой империей, если бы не давал развиваться бизнесу.
— Как изменились ценности китайской молодежи за последние двадцать лет? Например, насколько значим в обществе тренд «поколение таньпин» (поколение молодых бездельников)?
— Я наблюдал индустриальный бум в Китае с 2006 года. Расскажу историю становления бизнеса на примере моих знакомых. В 1980-х они устраивались на фабрику простыми разнорабочими. Через шесть лет (1986 год) осваивали специальность, копили деньги, покупали на троих небольшой станок, им отдавали на подряд производство. Через три года, к 1990-му, у них уже был цех, через пять лет — собственная фабрика, а к 1997 году — квартира в Нью-Йорке или Лондоне, к примеру. При этом также стремительно рос китайский фондовый рынок. И только недальновидные и ленивые люди не были в этом мейнстриме зарабатывания: экономика выросла в шестьдесят раз. Таких космических показателей давно нет. Последний бум произошел в первые два срока у власти Си Цзиньпина, когда экономика увеличилась в два с половиной раза. Сейчас об удвоении речи не идет. Какие перспективы видит для себя молодежь, если, чтобы купить квартиру в Шанхае, паре нужно работать в среднем тридцать шесть лет? В Москве, например, накопить получится за восемнадцать лет, что тоже большой срок (в Лондоне — за двадцать шесть лет.— Прим. ред.).
Второй момент: китайцы — это семейная нация. Семейные ценности, такие как рождение ребенка, являются для них самым главным в жизни — возможно, в том числе и по этой причине Китай вошел в тройку стран, в которых наиболее высоки затраты на воспитания детей. Молодежь, родившуюся в нулевых, такие затраты ввергают в шок. Таньпин отказываются от рождения детей, снимают коливинги, работают в фрилансе, живут за счет родителей, сокращают потребление — экологичность в тренде. Это общемировая тенденция, напрямую зависящая от экономического спада. Китайский тоже свой рост пережил и вступает в фазу стагнации или даже борьбы с упадком. И большинство молодых людей в возрасте двадцати — двадцати пяти лет не видят перспектив. Они переезжают в небольшие города, где меньше зарабатывают, но и меньше тратят, снимают дешевое жилье и не рожают детей, что ведет к депопуляции. Согласно официальным статистическим данным, Китай потерял в этом году несколько миллионов человек. Но я думаю, что реальные цифры в десять раз больше.
Сейчас в Китае царит ситуация большой неопределенности, которая рождает желание сильной руки, политической консолидации и геополитических побед. Аналогичная ситуация складывается в США: огромный финансовый пузырь, экономические проблемы — значит, нужно брать Гренландию. И Китаю, чтобы доказать обществу, что все хорошо, надо брать свою Гренландию. При этом я не очерняю картину в Китае, главный итог его развития — это мощный технологический мир. Несмотря ни на что, технологии захватывают рынок труда. Место людям, которые могут состояться, есть, но это уже не непаханое поле, а небольшие ниши, которые нужно искать и в них реализовываться. И эта социальная нагрузка меняет строй, акценты по внутренней политике. Например, в качестве альтернативы перегретому рынку недвижимости появляется система корпоративного жилья (как в СССР), которое арендуется у государства с возможностью последующего выкупа.
И кстати, на фоне этого набирает популярность радикальное марксистское движение. Казалось бы, коммунистическая партия и так у власти, но есть марксисты, которые ругают ее за потворство крупному бизнесу в ущерб нуждам обычного трудового человека. И Пекином это неомарксистское движение (левые радикалы) воспринимается всерьез, потому что их поддержка среди населения растет, особенно среди студентов, которые получили образование, но не могут найти высокооплачиваемую работу по специальности с перспективой карьерного роста. Поэтому я убежден, что китайцы будут вынуждены продолжать экономическую экспансию на глобальные рынки. Для их политического режима это вопрос выживания.
