Мы продолжаем нашу серию публикаций, посвященную самым разным историям переезда в Великобританию. Наша нынешняя героиня смогла воспользоваться уникальным окном возможностей — программой обмена в 1990-е годы. В результате она скоро отметит тридцатую годовщину жизни в стране, причем за это время она успела пожить не только в Англии и Шотландии, но и на Бермудских островах и Гибралтаре.
Рассказывает Ольга Михайлова, 49 лет, психоаналитик, в прошлом экономист, переехала в Великобританию из Тюменской области в 1994 году по студенческой визе:
— Я родилась в маленьком поселке в Челябинской области. Когда мне было два года, мы переехали в Когалым в Тюменской области — он тогда только строился. Я никогда не думала, что перееду в Британию, и не мечтала об этом: я росла, как говорится, in the middle of nowhere, и даже Москва казалась другой планетой. Папа у меня был электриком, и он рано умер, мама работала учительницей в школе. Мы были совсем простыми людьми, так что и я ожидала для себя вполне рядовой жизни. Сначала я планировала быть учительницей, как мама, потом мечтала изучать психологию в Питере, но для нас это было тогда что-то финансово неподъемное. Мама сказала, что нужно получить «реальную профессию», я была послушной девочкой и пошла на экономику.
В России в 1990-е новые учебные заведения росли как на дрожжах, и у всех были очень большие амбиции. Я окончила школу в 1992 году с золотой медалью и поступила по одному экзамену в Тюменский государственный университет на экономику, но учиться там не стала. В городе открылся Тюменский международный колледж — они планировали работать с системой международного бакалавриата, но по материальной базе не прошли и переквалифицировались в обыкновенный российский вуз, стали Международным институтом экономики и права. Учебу там мне оплатила нефтяная компания, которая тогда поддерживала всех медалистов, она же спонсировала мое дальнейшее обучение по обмену. Одной из целей этого колледжа было наводить контакты с зарубежными университетами и отправлять туда учиться нас. С Университетом Глазго им удалось достичь уникального соглашения: нас после второго курса колледжа приняли на третий курс четырехгодичной программы по политической экономике.
На визу подавал заявление институт, а не я лично. От меня потребовалось только сходить на собеседование, но я очень переживала, что они не сочтут мой английский достаточно хорошим. На собеседование пришлось лететь в Москву и стоять там три дня в очереди! Одобрения визы я тоже ждала очень долго: учебный год начинался в Британии в начале октября, и я весь сентябрь сидела в Когалыме и не знала, ехать ли обратно в Тюмень, потому что там уже началась учеба, или все-таки в Великобританию. Собиралась я в итоге за неделю.
В 1994-1995 году я прошла подготовительный курс (foundation course) в Кентском университете в Кентербери, потом мы поехали в Глазго и сразу начали учиться на третьем курсе. Было очень сложно, потому что в программе было много вещей, которых мы в Тюмени не проходили. Однако все втянулись и окончили обучение. Английскому, как оказалось, нас учили неплохо в школе, с ним проблемы не было. В Тюменском международном колледже у нас весь первый семестр был на английском — мы учились писать эссе, разговаривать, практиковались в аудировании. Нас учили не переводить, а мыслить по-английски, использовать язык в обучении и выключать русский, насколько это возможно. Это оказалось очень полезно.
Мне было девятнадцать лет, я была до этого очень комнатным ребенком, но к концу первого семестра уже перестала скучать по дому. В Глазго мы уже были сами по себе, и было немного сложнее. Но когда я переезжала, я не знала, что эмиграция — это сложно, я просто жила. Для меня это была не адаптация к новой стране, а просто взросление.
Мой первый год, foundation course, прошел в тепличных условиях. Все учителя тоже были очень доброжелательные и человечные. Учились со мной в основном иностранцы (много греков и китайцев), только преподаватели были местными. Нам очень много помогали, с иностранными студентами носились как с детьми — например, в первую неделю к нам в кампус пришла полиция, чтобы нас зарегистрировать, а банковские сотрудники приходили в кампус и открывали нам счета. В 1994-м году в России ни у кого счета не было, и я училась пользоваться банковской карточкой в Британии.
Из Тюмени приехала целая группа студентов, и у этого были свои плюсы и минусы. С одной стороны, сразу же есть компания. Мы совещались между собой: если кто-то что-то не понял, кто-то другой точно понял. В Кентербери у меня не было местных знакомых вообще, я общалась либо с русскими, либо с другими иностранными студентами. В первый год в Глазго мы тоже варились в своем соку, но потом это начало мне надоедать. Я старалась ходить на какие-то международные тусовки, ходила на свидания — какое-то время у меня был французский бойфренд, потом немецкий. Но я хотела познакомиться с местными.
Сайтов знакомств тогда не было, зато был журнал Dateline Magazine. Я опубликовала свой профайл, мне стали писать. Парочке мужчин я ответила, сходила на первое и второе свидание, и одним из них был мой первый муж, шотландец. Мы познакомились в конце третьего курса. Он был достаточно общительным, поэтому следующие годы я много общалась с его друзьями, все очень радушно ко мне отнеслись. Он тогда жил с родителями, я часто приезжала к ним на уик-энды, также мы много путешествовали по Шотландии — его очень забавляла моя любовь к замкам. К концу первого года у меня появилось понимание того, как устроен местный быт (сама я жила в общежитии).
Незадолго до выпускного мы всерьез начали думать о свадьбе. Мне нужно было вернуться в Россию и там окончить Тюменский международный институт экономики и права — защитить диплом и выпуститься. После этого мы планировали подать документы на визу невесты и постепенно организовать переезд. Но мой будущий муж вдруг испугался, что обратно меня не пустят, и мы организовали свадьбу за месяц (что всех, конечно, шокировало). 12 июля мы поженились, а 15 июля у меня был выпускной. Через неделю я вернулась в Тюмень, все сдала, в октябре он приехал ко мне. Мы сыграли еще свадьбу в Когалыме, и потом я вернулась уже по визе жены.
Когда я вернулась и начала искать работу, мой круг общения был уже совсем другим. Конечно, оставались еще какие-то русские знакомые, но в основном я проводила время с друзьями мужа и затем с коллегами. В Глазго у меня было минимальное русское общение (хотя потом, после развода, я снимала квартиру с русской девушкой, и у меня появилась некая русская тусовка — самое интересное, что они все теперь живут в Лондоне, и мы до сих пор иногда все встречаемся).
Работу я искала долго. Я пыталась подаваться на программы для выпускников (graduate training programs) и нередко доходила до последнего этапа собеседований. Но мой муж, который был всего на четыре года старше, не готов был никуда переезжать, а многие подобные программы предполагали работу в разных филиалах и в разных городах, включая Лондон. Тогда сработало какое-то советское мышление — я думала, что было бы неправильно проводить месяцы вдали от мужа. Поэтому на стажировку я так и не попала, но нашла работу в местной транспортной компании. Жили мы в Уишоу, недалеко от Глазго. После развода я переехала в Глазго, нашла работу в сети Hilton и начала постепенно продвигаться по службе. После — устроилась на работу в телекоммуникационный гигант Damovo. Но несмотря на мое образование, заработки и позиции у меня были скромные. В 2002 году я получила британский паспорт. Тогда все было гораздо дешевле, чем сейчас: тогда я бы не смогла заплатить сегодняшний сбор.
Пока я жила в Глазго, я мыслила очень консервативно. Думала: вот я вышла замуж, осела, проживу здесь всю оставшуюся жизнь — так же, как раньше я думала, что в Когалыме всю жизнь проживу. Но после развода пошли перемены. Я работала в больших компаниях с ровесниками, которые не то что были не женаты, но даже и не думали об этом. Постепенно мои советские установки начали сдвигаться, и я задумалась: может, я здесь и не навсегда? Какое-то время я снимала квартиру, потом купила свою, стала постепенно ее обустраивать и тоже планировала там долго жить.
Потом в 2006-м совершенно случайно оказалось, что знакомые моего брата (он тоже потом отучился в Глазго, но не остался в Британии) ищут кого-то с хорошим английским и экономическим образованием. Мне предложили работу в Дубае, но не срослось. Ради этой неслучившейся работы я переехала в Москву. Мне было любопытно пожить на родине. В столице я очень быстро нашла работу в международной компании — там я выстраивала кредитный контроль по европейскому образцу; так я два года прожила в Москве. А потом решила, что эксперимент был интересным, но я там не приживаюсь: у меня был уже совсем другой менталитет, я не находила общего языка с российскими мужчинами. Я поняла, что личная жизнь там явно не сложится.
Еще живя в Глазго, я поступила в Open University и стала там учиться на психолога, а в Москве продолжала обучение удаленно. После Москвы я решила, что, наверное, следующим пунктом будет Лондон, где я мечтала изучать психоанализ. Живя в Глазго, я боялась переезжать в еще больший город, но после Москвы Лондон меня уже не пугал. Я вернулась и примерно полтора года жила в Лестере, откуда заканчивала все процессы на моей московской работе (режим был примерно таким: две недели в Москве и две недели в Лестере). Потом я нашла квартиру в Лондоне, примерно четыре месяца я занималась финансами в Thomson Reuters, а потом я нашла уже постоянную работу в Gullivers Travel Associates. В Лондоне мне понравилось. Многие говорят про быстрый ритм, но после Москвы он меня не удивил. Параллельно с работой в финансах я закончила Open University, получила диплом психолога, начала подготовительные курсы, чтобы поступить на квалификационный курс в Институте психоанализа.
Спустя год в Лондоне я встретила своего нынешнего мужа. Он родом с острова Мэн, но в детстве пожил в Австралии — возможно, это расширило его горизонты: он работал в разных местах по всему миру, в том числе во всяких офшорах. Мы прожили год вместе, когда ему предложили работу на Гибралтаре. Какое-то время у нас были отношения на расстоянии, четыре года мы друг к другу ездили. Потом гибралтарский офис стали переводить на Бермуды, и стало понятно, что туда просто на выходные не полетаешь. Посовещавшись с наставниками по обучению, я взяла бессрочный академ и уехала с мужем на Бермуды. Мы планировали остаться там на три года, и в 2020 году, если бы не пандемия, я бы вернулась к учебе. Но из-за пандемии мы остались там дольше. Я была как жена декабриста, только не в Сибири, а на Бермудах,— ощущалось это немного как ссылка. Я понимаю, что для многих там рай, да я и сама адаптировалась очень быстро, но в Британии мне было куда комфортнее. На Бермудах — и в Москве тоже — приходилось слишком много подстраиваться. А Британия стала мне родным домом.
За эти годы Соединенное Королевство стало более открытым и интернациональным, сейчас везде полно эмигрантов. Качество еды однозначно улучшилось, хотя, возможно, в 1990-е я просто не могла себе позволить ходить в те рестораны, куда хожу сейчас. Везде появились нормальные смесители вместо двух кранов для горячей и холодной воды. Но стало намного больше разной бюрократии. Наверное, это правильно, хотя очень усложняет жизнь, когда ты переезжаешь. Уже нельзя просто принести чемодан налички — нужно доказать, откуда деньги.
