Сегодня, 15 ноября, открывается одно из главных событий лондонской джазовой сцены — фестиваль EFG Jazz Festival. В ближайшую неделю в столице выступят лучшие музыканты мира. Накануне открытия «Коммерсантъ UK» поговорил с официальным фотографом фестиваля Татьяной Гориловской. Татьяна долгое время работала с джазменами в Москве и после переезда в Лондон сумела заявить о себе в британском джазовом сообществе.
— Как вы попали в Британию? Где вы жили и чем занимались до этого?
— Мы приехали девять лет назад. До этого жили в Америке, в Бостоне, пока старшие дети были еще маленькими, но основная часть жизни прошла в Москве. В детстве я училась музыке в обычной музыкальной школе. Я выбрала технический вуз, поступила в МИХМ на факультет кибернетики, и на первом курсе мне кто-то сказал, что есть такая джазовая студия — «Москворечье». Когда я туда приехала, я была поражена царившей там творческой атмосферой. Это было похоже на глоток свежего воздуха — другая музыка, другие люди. Я отучилась там несколько лет, играла джаз на пианино, даже были мысли уйти в музыку, стать профессиональным музыкантом, но дальше этого дело не пошло. Я встретила там множество интересных людей, пропагандистов джаза, с некоторыми я общаюсь до сих пор. Потом я увлекалась фотографией, снимала детей и вскоре пошла учиться профессиональной съемке. Я окончила курс в Академии фотографии, получила несколько призов на конкурсах, продолжила обучение и поняла, что для фотографа нужна своя ниша. Я искала себя, фотографировала все, на чем останавливался глаз, в путешествиях не выпускала камеру из рук, снимала пейзажи, животных. Тогда я поняла, что фотография — это способ продлить жизнь конкретного момента, остановить мгновение. Вскоре я пришла к своим старым знакомым музыкантам и начала снимать концерты. Мне было интересно не только поймать в кадр самого музыканта, но и попытаться передать впечатление от звучащей в этот момент музыки.
— Есть такое понятие — синестезия, нейропсихологическая особенность некоторых людей, позволяющая им видеть музыку. Вы тоже ее видите?
— Я ее слышу, и при этом я хочу, чтобы фотография вызывала у зрителя желание представить себе, что играет музыкант, какую музыку. Возможно, он даже захочет зайти в «Ютуб» и послушать.
— Кто из джазовых музыкантов входил в ваш круг общения? Это были известные люди?
— Да, это известные в России музыканты. Лет восемь я снимала для оркестра «Фонограф» — они тогда участвовали в проектах «Песни со звездами», «Танцы со звездами», где солировало множество эстрадных звезд.
— Когда вы начинали работать с музыкантами и танцорами, что было сложнее всего?
— Важно поймать момент. Можно бездумно щелкать каждую секунду, но я люблю предугадать. Вот идет музыкальная фраза, и, если музыкант эмоциональный, он ее как-то подчеркнет. И это нужно поймать. Это вопрос доли секунды, очень легко пропустить. Это те вещи, за которые я люблю джаз. В классике тоже немало ярких и эмоциональных музыкантов, но джаз все-таки более экспрессивен, его очень интересно снимать. Для меня джаз — это музыка, дающая возможность фотографу показать эмоции.
— Интересный взгляд! А кто ваши любимые герои, кто поразил своей эмоциональностью?
— Пожалуй, мой самый любимый и самый эмоциональный — Джейкоб Кольер (Jacob Collier). Это мультиинструменталист, он прославился благодаря роликам на «Ютубе», где он накладывал несколько голосов,— собрал миллионы просмотров, получил несколько «Грэмми». У него замечательный голос с диапазоном в четыре октавы, он играет на клавишных, гитаре, ударных. Он невероятно эмоционален, легко заводит огромную аудиторию, и люди начинают петь хором. Я снимала один из его первых концертов в Лондоне и фестивальный концерт в Бристоле. Это настоящий сгусток энергии!
— Как получилось попасть в британскую музыкальную среду?
— Это случилось само собой. Через месяц после приезда я стала изучать, что здесь есть, и оказалось, что в городе огромный выбор джазовых клубов. Я пришла в ближайший к дому клуб, начала снимать, познакомилась с музыкантами и директором клуба, отдала ему несколько фотографий. Он сказал, мол, приходи и снимай. Я стала снимать — иногда за гонорар, иногда это просто волонтерство — и постепенно расширяла круг контактов. Прелесть небольших клубов в том, что в них тоже играют известные музыканты, но их можно снять с близкого расстояния. Сначала я чувствовала себя зажато, было ощущение скованности в общении, но вскоре я освоилась. У меня со многими музыкантами теплые и дружеские отношения. Постепенно, на уровне личных знакомств, меня рекомендовали, и однажды мне удалось пробиться на Лондонский джазовый фестиваль.
— Чем, по-вашему, здешние артисты отличаются от московских? Есть ли разница в общении, в работе на сцене?
— Я не могу сказать, что есть серьезные отличия. Музыканты бывают разные, кто-то играет новаторскую музыку, кто-то традиционную, кто-то более талантлив, кто-то нет. Возможно, здесь больше свободы и общения с публикой во время концертов, но я допускаю, что и в Москве сейчас происходит что-то подобное.
— Не секрет, что в джазовой среде много темнокожих музыкантов. У них может быть особенная и пластика, и экспрессия, игра света и тени на лице. Если концерт происходит в полутемном зале, эта работа сложнее?
— На сцене всегда есть свет, лица обычно подсвечиваются, так что нет, каких-то особенных сложностей цвет кожи не добавляет. Но бывает, что чем хуже свет, тем интереснее фотографии. В Камдене есть джаз-кафе, в котором работают разные дизайнеры света, и освещение всегда разное. Иногда яркое, а иногда фоновое освещение, лица в полутьме. Но контраст подчас дает драматические моменты. Иногда черно-белые фотографии позволяют избежать светового шума, на этом можно выиграть. Когда света мало, много возможностей для игры, и это интересно.
— Существуют пуристы, которые признают только черно-белые фотографии. Что вы об этом думаете?
— Ну, это классика истоков джазовой фотографии! Некоторые фотографии действительно смотрятся лучше в черно-белом виде, а в некоторых очень важен цвет, и жалко его терять. Все зависит от множества деталей: фона, обстановки, эмоций. Пожалуй, действительно наиболее ярко эмоции смотрятся в черно-белом, тогда уходят малозначительные детали.
— Какие фотосессии вам больше всего запомнились, если говорить о выдающихся певицах? Как они ведут себя в кадре?
— У меня к женщинам особое отношение. Здесь есть организация Women in Jazz Media, поддерживающая женщин-музыкантов и освещающая их деятельность в СМИ. Вокруг певицы Фионы Росс (Fiona Ross) сложилась интересная тусовка, раз в квартал эти люди издают журнал, и я периодически передаю им фотографии. Я не делю музыкантов по гендерному признаку, но сам факт, что существует организация для женщин в джазе, очень радует. Мне нравится фотографировать эмоциональных вокалисток, но случается, что не все пойманные моменты выглядят эстетично, а для женщин это важно. Иногда ко мне обращаются с просьбой убрать морщинки, подредактировать дефекты кожи. Бывают и совершенно неожиданные запросы: передвинуть пояс, убрать блики на ботиночках. Мужчины гораздо реже просят редактировать фото, а с женщинами сложнее, особенно с немолодыми.
— Вы используете фильтры при съемке?
— Мне важно сохранить естественность. В мире и так много искусственного, включая искусственный интеллект, который пугает фотографов и грозит оставить без работы. Да и в обычной фотосессии много показухи. Я часто фотографирую группы для промоушена, для обложек альбомов. В таких фотосессиях крайне сложно добиться того, чтобы артисты выглядели естественно, чтобы были заметны отношения между ними, та самая химия, рождающая музыку.
— Наверное, вам помогает то, что вы сами играли джаз?
— Точно помогает, что я его люблю! Если бы не любила, было бы трудно ходить так часто на концерты. От трех до семи концертов в неделю — это немало.
— Что бы вы посоветовали человеку, который хочет узнать о лондонской джазовой сцене? С чего лучше начать?
— Когда я выбираю концерты, я захожу на страницы клубов и смотрю фрагменты выступлений. Можно начать с Ronnie Scott’s Jazz Club, это самый знаменитый, сюда приезжают известные музыканты из Европы и Америки, если они дают один-два концерта в городе. Мне нравится клуб «606» в Челси, им более пятидесяти лет управляет Стив Руби (Steve Rubie), саксофонист и флейтист. Там демократичная обстановка, при этом играют музыканты высокого уровня. Интересный формат — сеть пиццерий Pizza Express, в четырех заведениях есть клубы. Покойный владелец сети хотел сделать хорошую музыку доступной. Есть клубы в Сохо, в Челси и Холборне, а начиналось с клуба на Дин-стрит. Есть хорошее джаз-кафе в Камдене, там играют разнообразную музыку. Современный джаз совсем не похож на музыку, с которой все начиналось. Сейчас это разнообразие ритмов и стилей, и на авангард часто собирается много молодежи. Есть клуб Toulouse Lautrec, где недавно проходила моя фотовыставка,— там тоже достойная программа. Есть замечательный проект HiddenJazzClub — концерты лучших музыкантов в различных местах. Ну и мои самые любимые десять дней в году — это как раз ноябрьский джазовый фестиваль, сотни концертов. Последние несколько лет я являюсь официальным фотографом фестиваля и снимаю по несколько концертов в день. В небольших клубах все происходит в обычном режиме, при этом выступают самые популярные артисты. Но самое интересное творится в крупных залах: там выступают приезжие звезды, а, например, в Барбикан-центре и в Royal Festival Hall проходят дневные бесплатные программы, на которые можно прийти с детьми. Если вы давно не слушали джаз, есть замечательный шанс это исправить!
— Кого или чего вы ждете от этого фестиваля? Кого бы вам хотелось сфотографировать или послушать?
— Не на всех, кого бы мне хотелось поснимать, удастся попасть, но я могу с удовольствием порекомендовать замечательных музыкантов. На многих, возможно, уже нет билетов, но на некоторых еще есть шанс попасть. Jazz Voice в первый день фестиваля обычно собирает громкие имена. И это замечательный формат — услышать сразу около десяти вокалистов в сопровождении оркестра. В Cadogan Hall в субботу выступает Вероника Свифт (Veroniсa Swift), у нее замечательный голос, а ее вокальные импровизации просто невероятны! Она сейчас мастерски смешивает стили — рок, джаз, классику,— и это очень интересно наблюдать. Мне очень нравятся вокалистки Имаани (Imaani), Шериз (Cherise) — их можно услышать в эти дни. Ну и Джейми Каллум (Jamie Cullum) и Имельда Мэй (Imelda May) — их концерты пройдут в Festival Hall 22 и 23 ноября.
— Есть ли в Лондоне район, в котором царит дух джаза?
— Лондон все-таки не Новый Орлеан, но в клубах или во время фестивалей подобное ощущение появляется. Есть такой фестиваль — Love Supreme, его проводят недалеко от Брайтона. На поле пять сцен, трехдневная программа, там удивительная атмосфера — свобода и джаз. Я очень люблю там бывать.
— Вы фотографируете только музыкантов? Снимаете ли вы зрителей, слушателей?
— Это сложнее всего. Музыканты знают, что их снимают, а зрители такого согласия не дают. Мне кажется, зрителей снимать неправильно. Но силуэтная съемка, когда случаются поднятые руки, аплодисменты, прыжки, на фоне сцены дает отличный результат, при этом лица не видны.
— Кто из русскоговорящих музыкантов теперь работает на британской сцене?
— Маша Семушкина организует квартирники и концерты русскоязычных музыкантов — кстати, намечены интересные 1 и 8 декабря. Саксофонист Женя Стригалев курирует концерты в Ladbroke Hall, там у него интересная программа.
— Есть ли фотографы, которые на вас повлияли? Кого вы можете назвать наставниками?
— Мои самые любимые из снимающих джаз — Херман Леонард (Herman Leonard) и Гён Мили (Gjon Mili). Первый создал основы классической джазовой фотографии, а второй был замечательным экспериментатором, снимавшим с длинной выдержкой и стробоскопическим эффектом. Я тоже люблю импровизировать с мультиэкспозицией или долгой выдержкой. Например, на длинной выдержке блики на саксофоне превращаются в линии, и этот эффект может выглядеть интересно.
— Пользуетесь ли вы телефоном для съемки?
— Когда камеры рядом нет. Я порой снимаю что-то на телефон, но не на джазовых концертах. Нужны разные объективы — пока что фотоаппарат выигрывает. Хотя при нормальных условиях и хорошем свете можно и телефоном хорошо снять. Иногда у телефона возможностей даже больше.
— Случались ли у вас курьезы на съемках?
— Однажды в Барбикан-центре мне нужно было прийти на репетицию, я немного опаздывала и была вынуждена сама искать помещение. Вошла не в ту дверь, и она за мной захлопнулась, а это был какой-то пожарный ход. Я долго шла в темноте, связи не было. Но вышла и даже успела что-то пощелкать.
— Бывало ли, чтобы у музыкантов на фотосессии сдавали нервы?
— Нет, я с таким не встречалась. Это часть профессионализма. В Москве мне приходилось сталкиваться с хамством и пренебрежительным отношением, к счастью не в мой адрес, но это были скорее случайно раскрутившиеся певцы. Здесь все иначе: даже самые известные музыканты общаются уважительно и демократично.
— Считаете ли вы джаз музыкой для интеллектуалов?
— Мне кажется, нет. Есть много самоучек, которые сами нашли что-то свое и проявились. Люди просто понимают, что могут себя выразить в этой музыке. Они могут быть разного происхождения и образования. Джаз сейчас очень разнообразен, каждый может в нем найти что-то близкое.
— Но слушатели часто бывают снобами, вам не кажется?
— Все люди разные.
