"История — это ложь, с которой все согласны",— любил повторять Наполеон афоризм своего соотечественника Вольтера. "Ъ" присмотрелся к тому, с какой историей согласны и не согласны в Европе по случаю 200-летия битвы при Ватерлоо
Кто-то из прибывших шутит: ну вот, наконец-то мир узнает, что Ватерлоо — это не только лондонский вокзал и не только песенка группы Abba.
История с географией
Звучит актуально: если верить опросам, большинство европейцев сегодня понятия не имеют, кто и с кем бился 18 июня 1815 года. 28 процентов британцев, к примеру, знают, что сражение было, но не знают, что его выиграл их соотечественник Веллингтон, хотя его имя носят 120 городов и селений от Канады до Новой Зеландии. Точно так же в Германии: мало кто вспомнит важнейшую роль в битве прусского фельдмаршала Блюхера.
Мало того. 80 процентов туристов, приезжая на поле битвы, убеждены, что победил Наполеон. Почему-то на эту мысль наводит и официальный плакат Waterloo 2015: солидный задумчивый Наполеон и маленькие, будто игрушечные, Веллингтон с Блюхером.
А уж где находится это самое Ватерлоо, вообще мало кто в мире догадывается. Это и неудивительно, ведь битву по сей день по-разному именуют в различных странах. Скажем, в бельгийском селении Ватерлоо боев не было, но там находилась ставка Веллингтона — вот британцы о Ватерлоо и говорят. Французы из соображений престижа предпочитают говорить о "битве при Мон-Сен-Жане" (это название плато и в то же время деревеньки, где произошло сражение). У немцев же добрый век было принято говорить о "сражении при Бель-Альянсе". Этот постоялый двор — единственное место, где немцы дрались без союзников и где, победив Наполеона, Веллингтон и Блюхер пожали друг другу руки.
Хотя, в принципе, название "Бель-Альянс" ("Красивый союз") подходит лучше всего, ведь это была первая добровольная коалиция европейцев, созданная для борьбы с "абсолютным злом". Именно так окрестил Наполеона, напомним, Венский конгресс, тогдашняя "большая семерка".
История с геополитикой
В 2013 году один из британских генералов назвал битву при Ватерлоо "первой операцией НАТО". Лишь треть из 100 тысяч солдат Веллингтона и Блюхера были британцами. Остальные — немцы, голландцы, чехи, фламандцы, поляки, австрийцы, венгры. За 12 часов погиб или был ранен каждый пятый из них.
У Наполеона из 86 тысяч солдат погиб, ранен или взят в плен почти каждый второй.
Ричард Олдингтон позже напишет: "Веллингтон, выдающийся полководец, в отличие от Наполеона, ненавидел войну и берег солдат. Ни в одном из своих сражений он не потерял больше людей, чем противник".
Странно и вот еще что: в нынешнем 2015-м состоялись первые за 200 лет торжества на поле битвы. Ее столетие не удалось отметить из-за Первой мировой войны. Хотя, готовясь к нему, французы построили в 1912 году гигантскую круговую панораму с длиной полотна в 110 и высотой 12 метров. 150 лет (1965 год) не стали отмечать, чтобы не "травмировать" лишний раз французов, у которых тогда были напряженные отношения с партнерами по НАТО. К тому же были опасения, что фламандские националисты воспользуются поводом для активизации своей борьбы за автономию. Не стоит, кстати, забывать и того, что само появление Бельгии стало возможным лишь после Ватерлоо.
Впрочем, обо всем этом вам сегодня есть где напомнить. 18 июня этого года под зданием отреставрированной панорамы торжественно открыли великолепный современный интерактивный музей, названный "Мемориал 1815", где даже дети поймут и противоречивость фигуры Наполеона, и суть его эпохи, разберутся в ходе битвы и ее последствиях. Вот только достаточно ли всего этого, чтобы позабыть о сегодняшних разногласиях?
История с разногласиями
То, что к Наполеону и битве до сих пор нет единого отношения, бросилось в глаза в период подготовки торжеств. Правительство Франции, узнав, что Бельгия выпускает юбилейную монету, обратилось в евроструктуры с письмом, где подчеркивалось: значение битвы "в коллективном сознании выходит за рамки обычного военного конфликта" и "еще одно упоминание о нем может негативно отразиться на усилиях, направленных на укрепление единой валюты".
Бельгия — на правах страны-хозяйки торжеств — призвала всех пожертвовать прошлым ради настоящего и явила пример компромисса, выпустив по случаю юбилея монету, но не для широкого обращении, а в коллекционном варианте и достоинством 2,5 евро. Одновременно выпущены и серебряные юбилейные монеты, на которых изображена встреча Веллингтона и Блюхера в Бель-Альянсе на фоне уходящего Наполеона.
Впрочем, с Францией не все так однозначно. Она, например, в 2005 году не стала праздновать 200-летие победы Наполеона при Аустерлице. Да и вообще, у французов нет однозначной оценки Наполеона. Он "сын Франции", великий полководец и реформатор всего, включая, конечно, и армию, которой он дал структуру, существующую до сих пор. Но он также и безжалостный солдафон, погубивший 3,5 млн человек. Демографы говорят: если бы не войны Наполеона, французов сейчас было бы вдвое больше.
При этом именно ему мир обязан Кодексом Наполеона, который стал базой гражданского права в большинстве стран ЕС. Благодаря этому они говорят на одном юридическом языке.
Интерес к Наполеону и его эпохе по-прежнему не ослабевает. По подсчетам специалистов, каждый день в мире выходит либо книга, либо статья о Наполеоне. А образ Наполеона запечатлен свыше чем в 1000 фильмов.
Парадоксально при этом: не многочисленные победы Наполеона, а именно Ватерлоо и "Сто дней" до него сыграли основную роль в романтизации этого образа. "Узурпатором" восхищались Золя и Стендаль, Бальзак, Гете, Гейне, Пушкин, Лермонтов. Кто будет спорить с оценкой Наполеона, данной Байроном в 1816 году: "Сильнейший, но не худший пал. / В противоречьях весь, как в паутине, / Он слишком был велик и слишком мал, / А ведь явись он чем-то посредине, / Его престол не дрогнул бы доныне, / Иль не воздвигся б вовсе".
Любопытно, что в этой "третьей песне" из "Паломничества Чайльд-Гарольда", вспоминая о павших при Ватерлоо, Байрон впервые употребил выражение "объединенные нации". И сегодня, несмотря на объяснимые историей трения и различия в подходах к Наполеону, Ватерлоо воспринимается скорее как специфический символ европейского единства.
В 2014 году, когда отношения между ЕС и Великобританией обострились, в ее представительстве в Брюсселе поместили мраморный бюст Веллингтона и картину, где он пишет официальное донесение о победе. Помните, мол, о Ватерлоо!
Когда местные власти задумали лишить поле боя статуса объекта культурного наследия и начать застройку территории для строительства объектов НАТО и ЕС, все страны — участницы битвы выступили единым строем против, объясняя это заботой о "своих" памятниках вокруг поля битвы. А их там около 150 и все в той или иной степени привлекают туристов. С появлением нового музея их число вырастет до полумиллиона.
Это, в свою очередь, привлекает деньги. В 2010-м регион выделил на памятники и музеи 40 млн евро. А британское правительство под давлением общественности отправило миллион фунтов стерлингов на реставрацию замка Угумон, небольшой гарнизон которого 18 июня 1815 года героически отбивал атаки французов.
История с реконструкцией
Всем, кто смотрел телевизор в дни этого юбилея, известно: к двухвековой годовщине было решено сражение реконструировать, говоря проще, инсценировать. Вот тут нюансы и начинаются: реконструировать взялись не всю битву, а только два эпизода того кошмарного дня — наступление французов и контратаку Веллингтона, которая стала победной. И уж, конечно, все вышло не совсем так, как было тогда. Впрочем, еще Веллингтон, читая описания сражения историками, нередко спрашивал: а там ли я был 18 июня?
Участвовать в спектакле, проводимом на месте знаменитой битвы, вызвались более 5 тысяч добровольцев из 52 стран, в том числе и из России. При этом вместе с солдатами на поле боя активно действовали более 1000 их жен и детей, которые всю неделю жили в условиях, не отличающихся от тех, что были 200 лет назад. Разве что с погодой на сей раз повезло. Тогда шли проливные дожди и было безумно холодно. Многие солдаты шли в бой в шинелях.
Для инсценировки на поле площадью примерно в 6 квадратных километров и на биваки обеих армий были доставлены 360 лошадей, 30 тонн сена, 15 тысяч литров воды для лошадей, 100 орудий, 4 тонны пороха.
Все это обошлось в 10 млн евро, предоставленных властями и спонсорами (различными компаниями, СМИ, объединениями реконструкторов и т.п.). Участники (по меньшей мере, рядовые) гонораров не получали. Деньги были нужны на компенсацию потерь крестьянам, лишившимся в этом году урожая, на строительство 24 временных металлических трибун на 60 тысяч человек и на установку 300 мобильных туалетных кабин. В общей сложности на трех военных спектаклях, а также на биваках за четыре дня побывали более 200 тысяч человек, приехавших даже из Канады и Австралии. На 17 окрестных лугах и полях были организованы стоянки на 20 тысяч машин для тех, кто не воспользовался бесплатными поездами и автобусами.
Но успех реконструкции зависит прежде всего от исполнителей. Правда, это слово здесь не очень подходит. Они, похоже, не играют солдат, офицеров, генералов, а просто живут их жизнью, соблюдая традиции и обычаи наполеоновских времен. Ни электричества, ни газа, ни современной посуды или одежды. Никаких мобильников и смартфонов. Все, как тогда, но каким-то образом совмещая прошлое и настоящее.
Исполнители ролей Наполеона и Веллингтона дают пресс-конференции в своих полевых ставках, а журналисты добывают из них мнения, штрихи и детали как из реальных ньюсмейкеров.
Роль Наполеона исполняет в реконструкциях уже 10 лет французский адвокат Фрэнк Самсон. Не надоело ли? "После Ватерлоо я отрекусь",— шутит он, и ты не понимаешь, кто это говорит — артист или император.
В Ватерлоо не приехал никто из руководителей сегодняшней Франции. Она что, бойкотирует торжества? Самсон: "С чего вы взяли? Францию представляет ее император!"
Мой коллега Григорий Козлов, зная, что Наполеон перед битвой был уверен в своей победе, спрашивает его: а что вы сделаете, разбив Веллингтона, ведь идет русская армия?
"Постараюсь договориться с моим другом Александром, а не получится — дам бой",— следует ответ. Хотя не стоит забывать, что Венский конгресс объявил Наполеона "врагом человечества". А значит, союз с ним был невозможен.
Но на реконструкциях возможно все. Известно, что русские физически не могли успеть к началу сражения 18 июня 1815 года. Но в 2015 году они были на поле битвы, причем трое россиян служили Наполеону. Во главе Первого армейского корпуса — Олег Соколов, преподаватель Сорбонны, кавалер ордена Почетного легиона. Кавалерией командовал Алексей Рощин, а артиллерией — Алексей Павлов. В распоряжении последнего было 20 орудий и 160 человек из Бельгии, Германии, Франции, Чехии, Украины и России.
На сей раз на реконструкции было больше всего немцев и британцев (примерно по 18 процентов), французов, чехов, бельгийцев — по 8-9 процентов, американцев и поляков — по 3. Впрочем, в таких постановках национальность исполнителя роли не играет. Русские из Латвии были у пруссаков, немцы из Ганновера — у шотландцев. Проблема только в одежде и оружии: ведь все за свой счет. Поэтому у большинства дома есть мундиры разных армий, разных стран, а француз, к примеру, побывав в Ватерлоо англичанином, через полгодика сменит униформу и станет, к примеру, австрийцем на 210 лет Аустерлица. Многие снимаются в массовках. В новом музее в Ватерлоо я, к слову, смотрел 3D-фильм о битве вместе с русскими "солдатами", которые в нем играли французов.
Впрочем, это не все парадоксы реконструкции Ватерлоо: бельгиец Симон Френки (маршал Ней) во время первой инсценировки (атака французской гвардии) так увлекся, что, упав с лошади, порвал ухо, травмировал запястье и ключицу. Досталось не ему одному: хотя на поле и стреляли холостыми, несколько человек были ранены, вынесены товарищами с поле боя и увезены на современной скорой помощи в местную больницу. Словом, все смешалось на поле под Ватерлоо...
История с потомками
И зачем они на это идут? Этот вопрос на реконструкции слышишь постоянно. Неужто взрослые, как дети, верят, что могут изменить историю? Нет, романтика далеких войн, красочность и бескровность тех битв, изящество и роскошь униформы — все это увлекает сильнее, чем имперские мечтания и националистические мифы. Поэтому самая популярная мотивация: "Люблю историю и хочу почувствовать, как это было на самом деле, какой была форма, оружие, ведь только так можно по-настоящему пережить тот период истории".
Конечно, есть книги, компьютерные игры, фильмы. Но только на поле можно понять, что испытывал Денис Давыдов, столкнувшись с шеренгами старой гвардии Наполеона: "Неприятель гордо продолжал путь, не прибавляя шагу. Сколь ни покушались мы оторвать хоть одного рядового от этих сомкнутых колонн, но они, как гранитные, пренебрегая всеми усилиями нашими, оставались невредимы; я никогда не забуду эту свободную поступь и грозную осанку. Осененные высокими медвежьими шапками, в синих мундирах, белых ремнях, с красными султанами и эполетами, они казались маковым цветом среди снежного поля... Мы жужжали вокруг, но колонны оставались невредимыми. Они двигались одна за другой, отгоняя нас ружейными выстрелами и издеваясь над нашим бесполезным наездничеством... Гвардия проходила сквозь казаков, как стопушечный корабль между рыбачьими лодками".
Теоретики говорят, что реконструкции важны для создания и развития коллективной памяти. Появляется возможность снять противоречия между победителями и побежденными, а также обидами, которые столетиями терзали Европу.
Этот настрой европейцев лучше всего выразил восьмой герцог Веллингтон, умерший в возрасте 99 лет 31 декабря 2014 года. "Меня часто спрашивают, не должны ли мы сейчас, в эпоху европейского единства, забыть о Ватерлоо. Нет, историю невозможно забыть. Надо напоминать об отваге тысяч людей из многих стран, чья доблесть и готовность к самопожертвованию дали Европе мир на целых 50 лет".
