«Коммерсантъ UK» продолжает рассказывать истории людей, которым удалось переехать в Великобританию. Наша новая героиня живет в городе Дерри в Северной Ирландии: она приехала сюда в 17 лет, сразу после школы, чтобы получить образование, и в результате осталась, построила успешный бизнес и полностью интегрировалась в местное сообщество.
Рассказывает Фереша, 33 года, самозанятая, воспитывает троих детей, переехала в Ньюри (Северная Ирландия) из Мурманска в 2007 году по студенческой визе:
— До переезда я закончила школу в России в 16 лет, работала в местной газете журналистом. В школе я не была отличницей: окончила ее с шестью четверками. Наша школа участвовала в программе обмена, и в 2005 году родители отправили меня в город Ньюри в Северной Ирландии. В 2007 году, после окончания школы, я подала документы в университеты Санкт-Петербурга. Тогда мы писали вступительные внутриуниверситетские экзамены, и за один из них мне поставили двойку, хотя я была хорошо подготовлена и уверена во многих ответах, надеялась как минимум на четверку. Мы с мамой пошли к декану и попросили посмотреть мою работу. Исправления были сделаны карандашом, а количество баллов в конце было замазано и выставлено заново. Декан сказала: «А что вы раньше не пришли, мы бы все обсудили!»
Когда мы это услышали, то поняли, что образование лучше получать в другой стране, и я решила попытать счастья в Ирландии. Мы отправили бумаги в колледж; возможно, помогло то, что я посещала его во время учебы по обмену. Я училась на программе медиа. Тогда я подавалась на все возможные проекты для студентов, которые находила: например, в 2009 году я стала одной из тридцати человек из Северной Ирландии, которых выбрали, чтобы освещать выборы в Европейский парламент. Так как я была студенткой из России, мне в то время нужна была дополнительная виза, чтобы въехать в Республику Ирландия (программу краткосрочного безвизового въезда ввели только в 2011 году), однако мне ее не оформили. Наш автобус на границе остановила гарда, я боялась, что меня арестуют как нелегалку, но показала студенческую карту, и этого им оказалось достаточно. В Ирландии мы стажировались в RTÉ (национальная телерадиокомпания) под руководством известного ведущего Райана Тебриди. Однажды вечером мы куда-то поехали, я даже не поняла куда — из-за сильного акцента. А поехали мы в МИД на встречу с министром иностранных дел Ирландии, и я подошла к нему и поздоровалась с ним за руку, находясь в стране нелегально.
После колледжа, в 2009 году, я подала документы в пять университетов, также на программу медиа, и получила четыре безусловных оффера (гарантирующих место на курсе) и один отказ. Из них только один университет находился в Северной Ирландии — Ольстерский (University of Ulster). Сходила на собеседование, и выяснилось, что программа курса точно такая же, как в колледже. Поэтому я решила не платить такие огромные деньги просто за корочку (плата за год тогда составляла около 9 тысяч фунтов, и учиться предстояло три года). Когда я освещала выборы в Ирландии, я разговаривала с профессионалами, которые сказали, что для работы в медиа не так важен диплом — всему можно научиться самому. Так что я не стала получать точно такое же образование, а переподала документы на бакалаврскую программу по международной политике в Ольстерском университете. Мой факультет тогда находился в Дерри — так я и оказалась здесь. Во время учебы я выиграла стипендию в 5 тысяч фунтов, причем подавалась я, особо не рассчитывая на успех.
Так как я переехала в достаточно юном возрасте, мне встречались и люди, которые пытались воспользоваться моей доверчивостью. Тогда мне не было и 18 лет, я выросла в гиперопекающей семье и резко переехала в страну, где стала жить самостоятельно (ко мне даже не приставили опекуна по программе Guardianship of International Students, который всегда должен быть на связи с несовершеннолетним иностранным студентом и помогать ему с различными вопросами). Пришлось очень быстро повзрослеть, начать принимать решения самостоятельно. Мне повезло в том, что родители помогали мне финансово и не было необходимости работать (хотя я все равно искала работу, чтобы развить язык,— например, сидела на кассе в Sainsbury's). Еще я посещала гэльский футбол, чтобы завязать новые знакомства. Очень хотела ходить на ирландские танцы — но здесь не учат взрослых.
С самого переезда я планировала остаться за границей, хотя первоначальный план был окончить магистратуру и уехать в Америку. Но в середине третьего курса я познакомилась со своим будущим мужем, на следующий год была помолвка, еще через год — свадьба, а еще через год у меня родился ребенок. Потом у меня появилось еще двое детей, так что своим дипломом я так и не воспользовалась, провела в декрете лет шесть подряд. В магистратуру я поступила только три года назад, училась на адвоката, но бросила — мне было уже очень тяжело делать конспекты и составлять эссе, читать всю литературу, связанную с законом, я не знала, на какую тему писать диплом. К тому же у меня было трое детей и работа, я рассталась с супругом.
Сейчас у меня свадебный фотобизнес, который я запустила в 2014 году. На нашу свадьбу мы заказывали фотобудку и подумали, что сервис мог бы быть и лучше. Мы пошли в Credit Union, взяли кредит, купили оборудование и стали потихоньку работать. Сейчас у нас прекрасная репутация — и даже несмотря на то, что узнают о нас только благодаря сарафанному радио. Еще я выучилась делать ресницы, но случился ковид, а после уже было неинтересно, да и навык пропал.
Спустя одиннадцать лет жизни здесь, в 2018 году, я получила ирландский паспорт. Подавать на гражданство может любой человек, который прожил на острове Ирландия (неважно, в Северной или в Южной) как минимум пять лет. Так как уже тогда маячил «Брексит», я понимала, что ценность британского паспорта упадет. Мой муж — католик, он идентифицирует себя как ирландец (не северный ирландец), мои дети — ирландцы, у них ирландские имена, ирландские паспорта, хотя по рождению они запросто могут сделать и британские. В 2020 году мои дети также получили российское гражданство: так проще летать к семье в Россию (мне пришлось долго уговаривать на это мужа, но раньше на визы уходило 550 евро и приходилось ездить в Дублин на подачу). Правда, воспользоваться удалось всего пару раз: сначала был ковид, потом началась война и закрыли прямое авиасообщение с Россией.
Мои дети не говорят по-русски — это мое упущение. Нужно было настаивать раньше и обучать их языку, а теперь они не могут общаться с бабушкой и дедушкой. За годы жизни здесь у меня самой появился очень узнаваемый североирландский акцент, хотя я была бы не против сохранить свой родной, русский. Мама говорит с внуками на ломаном английском, папа просто кивает. Но с детьми русских и азербайджанских родственников они ладят — для общения друг с другом детям не надо знать язык, они как пьяные взрослые — найдут общий язык всегда. У них уже местные привычки: пьют чай с молоком и макают туда печенюшки, терпеть не могут убираться дома, сын болен футболом, он прекрасно играет и в гэльский футбол.
Мне кажется, Северная Ирландия до сих пор страдает от последствий Смуты. Это поколенческая травма, однако с каждым годом ее эффект все же становится меньше. Сейчас еще живы дедушки и бабушки, которые застали те времена: католикам не давали работу, жилье, а догадаться, кто католик, очень легко — по ирландскому имени или фамилии, по имени школы, которую ты оканчивал. Здесь, например, никто не поддерживает английскую футбольную команду. Мы были в баре, когда Англия играла с Голландией, и официант во время исполнения гимна Англии выключил звук. Но открытого хейта в сторону англичан нет.
У меня дома нет разделения на «мы» и «они», на католиков и протестантов: возможно, потому, что мои дети — лишь наполовину ирландцы. На День святого Патрика, праздник ирландской идентичности, даже протестанты одеваются в зеленые цвета и выходят на парад. Двадцать лет назад такого не было. Молодое поколение более толерантно. Мои дети играют в футбол — там есть протестанты, католики, индуисты; я сама мусульманка. Я воспитываю детей в идее «мы все — люди», религия имеет значение только в культурном плане. Сейчас мой старший ребенок заканчивает начальное образование, и в январе мне нужно будет выбрать, в какую школу его отдать: здесь нет смешанных католических, есть отдельные — для девочек и для мальчиков. В религиозных школах образование пропитано религией — ученики ходят на мессы, католические сестры читают с ними Библию. Мой сын хочет в колледж, где учатся одни мальчики, а я склоняюсь к смешанной, светской школе (у нас в городе их всего пять: две грамматические — в них тяжелее попасть, три обычные — я не хочу, чтобы он там учился). Для меня это важное решение, мне приходится спрашивать своих знакомых об их опыте обучения и опыте их детей. Я хочу, чтобы дети не только получили достойное образование и хорошо сдали выпускные экзамены, но и росли в атмосфере, где нет места буллингу и давлению.
Я вижу, что население Северной Ирландии постепенно становится менее религиозным. Так, 67% поддерживают повсеместное введение смешанного обучения — когда в одном классе учатся и мальчики, и девочки. Меньше людей нуждаются в церковных обрядах: я работаю на свадьбах, и еще несколько лет назад 95% бракосочетаний проходили именно в стенах церкви. Сейчас молодежь предпочитает светские церемонии на открытом воздухе, в лесу, в парке, в отеле, даже если это первый брак (второй брак уже нельзя заключить в храме). У католической церкви теперь нет такого контроля над населением, как раньше, хотя бы десять лет назад. Я помню, как мы ходили на рождественскую мессу в 2015 году: месса начиналась в 10:30, и нужно было быть там заранее, примерно в 10:05, чтобы занять места. В этом году мы пришли пораньше, но церковь была заполнена лишь наполовину.
Я бы променяла Северную Ирландию на место с более теплым климатом. Переезжать в Англию или в Республику я не вижу смысла — климат там такой же. Здесь хорошее соотношение зарплаты и стоимости проживания, здесь комфортно растить детей: нет огромных расстояний, пробок,— но погода — это ужасно...
