Историки, политики и простые британцы в последние годы все чаще думают о Британской империи. Разговоры о мрачном прошлом когда-то одной четвертой света и расплате за колониализм поднимаются даже на государственном уровне. Главный редактор «Коммерсанта UK» Ксения Дьякова-Тиноку поговорила с историком Батыром Айнабековым о том, чем Великобритания отличалась от других империй, как в ней завелись огромные капиталы и придется ли потомкам колониалистов платить по счетам их предприимчивых предков.
— Расскажите, пожалуйста, о себе. Я знаю, что вы недавно в Лондоне читали лекцию «Nothing More, Just Business» и рассказывали о том, что сделало Британию одной из самых развитых стран в мире. Как у вас возник интерес к этой теме?
— Это лишь часть большого списка моих лекций, который я читаю в Лондоне. Я по образованию историк, хотя окончил исторический факультет МГУ давно и никогда не работал по специальности ни в школе, ни в институте. Я всегда работал в сфере маркетинга, рекламы, занимался коммерческими проектами в сфере авиации, как сейчас, но история — моя страсть на всю жизнь. И в какой-то момент я осознал, что у меня есть и способности, и даже личная миссия бороться с невежеством. Я глубоко убежден, что невежество — мать всех зол. Из-за него происходит много плохого в мире, и мой скромный вклад в борьбе с невежеством — это просвещение тех людей, до которых я смогу дотянуться. Так я стал проводить встречи с друзьями, знакомыми, всеми теми, кто хочет разобраться в политических, культурных, исторических вопросах. Я мог объяснить многие явления простыми словами, так, чтобы люди могли разобраться в сложном.
Девиз моего проекта — «Вы узнаете о том, что забыли со школы, не поняли в институте и о чем сейчас, как взрослые люди, стесняетесь спросить». Темы наших встреч самые разные: религиозная и политическая история, культурология. Когда я переехал в Британию в 2018 году, я решил продолжить свою миссию и стал собирать сначала небольшие группы из своих друзей и знакомых, которые у меня здесь появились, а потом это все переросло в большой проект, который сейчас меня постоянно занимает, помимо моей основной деятельности. Один-два раза в месяц я читаю лекции в своем сообществе, плюс несколько лондонских сообществ привлекают меня в качестве приглашенного спикера и лектора.
К тому же я еще занимаюсь частной преподавательской деятельностью, провожу авторские туры по Лондону, показываю его музеи и галереи со своей точки зрения. Меня это очень вдохновляет, я чувствую удовлетворение от того, что помогаю людям прояснить для себя некоторые важные вещи и избавиться от заблуждений.
— О каком заблуждении, касающемся истории Британии, вам приходится слышать чаще всего?
— Во-первых, люди не до конца понимают значение бизнеса, коммерческой составляющей в истории Британии. Английское джентльменство в сравнении с континентальным европейским очень быстро приняло реальность, что на земельной ренте и служении королю много не высидишь. И поэтому оно раньше всех приняло участие в бизнес-проектах, торговле. Английские лорды не чурались работы и коммерческой деятельности, в отличие от европейцев. Земли было не так много, и нужно было искать способы дополнительного заработка. До открытия Нового света Британия находилась на периферии, на обочине Европы, как Испания и Португалия. Все основные дела вершились в Священной Римской империи, французском королевстве, итальянских государствах, Османской империи и других больших государствах континента. Английской знати стало очевидно, что нужно зарабатывать деньги иначе. И как только открылось окно возможностей, таких как европейская морская торговля, путешествия в новые страны и создание глобального большого рынка, британские джентльмены быстро включились в эту историю. Это первый момент.
Второй момент связан с религиозной составляющей. Важнейший момент в истории Британии — это разрыв с Римско-католической церковью. Это я называю первым «Брекситом», который совершила Британия в правление Генриха VIII. Это был настоящий разрыв с континентом, позволивший получить политическую самостоятельность, высвободить ресурсы, приобрести стартовый капитал для английского нобилитета, для короны. Было изъято огромное количество церковной собственности. Началось огораживание: на месте монастырских угодий разбивались поля для выпаса овец, чтобы фермеры могли заниматься бизнесом, связанным с производством шерсти. Английское королевство оказалось самостоятельным в своих решениях, оторванным от Рима и от влияния тех правителей, которые, собственно говоря, контролировали Рим. Да, было все не так просто, была попытка отыграть назад в период Марии Кровавой, дочери Генриха VIII, и вернуться на католическую стезю, но благо, что Елизавета I, вторая дочь короля, решила все-таки следовать линии, которую наметил ее отец. Если смотреть глобально, на сегодня именно протестантские европейские страны достигли максимального капиталистического успеха в сравнении с католическими государствами.
— А разве Франция не процветала параллельно с Британской империей?
— Франция — нет. У нее большие территории, достаточно ресурсные земли, но итог XVIII века показал, что абсолютистская модель католической Франции проигрывает сбалансированной британской модели. В Британии был баланс сил между властью короля и парламентом, свободой для бизнеса и предпринимательства, защищенного законом. Соединенное Королевство было открыто различным новым экономическим схемам, глобальной торговле, бизнес-инициативам, которые исходят из частных рук, а не реализуются по воле короля. На этом фоне Франция оказалась несостоятельной и переживала банкротство на момент Великой французской революции. Она проиграла соревнование с Британией — экономическое, военное, колониальное. Эта модель оказалась нежизнеспособной, обреченной на крах, что и произошло. И только после французской революции в XIX веке, когда в стране возникла совершенно новая капиталистическая модель, Франция стала как-то догонять Британию, но британцы за это время уже создали огромную империю.
— Когда возникла Британская империя? Интересен цикл ее жизни: как происходило ее рождение, расцвет, угасание? Кстати, ведь нет ни одной империи, которая бы существовала вечно...
— Да, все империи разваливаются, как человеческий организм, жизнь самой империи предполагает ее смерть. Главное отличие Британской империи от любой другой империи (например, Российской, Монгольской) — баланс политических сил. Британская империя строилась не по воле монарха, а на основе частной бизнес-инициативы. Ее главный элемент — частные компании, акции которых торговались на бирже в лондонском Сити. Благодаря этому происходила оптимизация бизнес-процессов, максимально увеличивалась прибыль, эффективно эксплуатировались ресурсы покоренных народов. При этом технологическое развитие подгонялось для оптимизации этих прибылей. К примеру, в Индии была построена самая разветвленная сеть железных дорог, которой не было тогда в любом среднестатистическом европейском государстве. Так товары и войска быстрее перебрасывались, и обязательства по разгрузке и отгрузке экспортно-импортных процедур выполнялись в срок. То есть в Британии империю строил бизнес, а не воля цезаря, императора или испанского короля.
Первая глобальная империя — это испанская империя Габсбургов, потому что Габсбурги рассматривали империю не только как способ наживы, но и как способ миссионерства, распространения католической христианской веры. Британия никогда не рассматривала такую религиозную составляющую в качестве своей мотивации. Да, английские пуритане и протестанты многое сделали для освоения, к примеру, североамериканских колоний, но прежде всего в основе любой экспансии для британцев лежала бизнес-рациональность. Если испанский король захватывал огромное количество территорий, потому что считал, что таким образом распространяет власть испанской короны и христианской веры, то английские джентльмены считали деньги. В этом главное отличие в построении Британской империи.
— И все же: что именно мы называем империей?
— Теоретически империя представляет собой некое государство, которое не только владеет своими автохтонными территориями, где живут ее коренные народы, но и захватило земли, находящиеся за ее пределами. И, конечно, второй признак империи — выход к морям и использование для этого флота. Петр I провозгласил Россию империей после того, как построил свои корабли и получил полноценный выход к морю.
— А у Российской империи были колонии?
— Россия в это время вела Персидскую войну и приобрела некоторые колонии на Северном Кавказе.
— Но почему-то никто не называет эти регионы бывшими колониями.
— Виной всему, я думаю, марксизм, который предполагал колониальную систему эксплуатации для капиталистических стран. Наши, советские историки именно таким образом повесили ярлык на все несоциалистические страны, которые строили колонии и их экономически эксплуатировали, а Российскую империю рассматривали как некую предтечу империи Советов. Считалось, что русские несут на новые земли просвещение и цивилизацию. Эта концепция существовала и в Британской империи, и в Римской империи. Помимо грабежа, метрополии занимались еще и цивилизационным развитием завоеванных территорий. А вот, например, Монгольская империя занималась только грабежом, вымогательством и политическим контролем, но не приносила в покоренные регионы ничего технологически нового. Римляне же не только занимались завоеванием и грабежом, но и приносили цивилизацию. По сути, вся структура европейского дорожного строительства и логистических узлов выстроена римлянами. К примеру, город Лондиниум — это бывшая римская военная база и логистический узел, куда прибывали и откуда убывали товары, сюда привозили рабов, прибывали легионы, легаты и посланники метрополии. Британия тоже занималась параллельно и эксплуатацией, и развитием.
— То есть Британская империя в чем-то наследовала Риму?
— Я бы не сказал, что Британская империя копировала Рим. Она росла от логистических товарных задач. Рим действовал немного по-другому, и, конечно, он рассматривал ресурсы, территории: ему нужна была земля, чтобы селить людей (на Апеннинском полуострове она быстро закончилась) и дарить владения тем же бывшим легионерам. Поэтому нужно было искать землю, чтобы расширять возможности и создавать новые рынки, но это все была инициатива, которая шла от государства, от цезарей. Каждый цезарь — это уже не имя, а титулование. Имя Гая Юлия Цезаря стало нарицательным, титулом для всех будущих императоров, каждый из которых должен был иметь свою победоносную войну, внести свою лепту в завоевания и расширение империи. Поэтому каждый новый император старался что-то захватить и кого-то победить. И в этом зачастую не было никакой экономической целесообразности. У британских королей такой задачи не было, к тому же им никто бы этого и не позволил, потому что британская корона сбалансирована парламентом, правительством. Чтобы вести войну, нужны деньги, а чтобы их иметь, нужно ввести налог. Парламент очень долго боролся с самоуправством английских королей и их желанием вести войны. В итоге баланс был достигнут в XVII веке. Если английский король и вел войны, то в этом должна быть экономическая целесообразность. Римская империя, наоборот, захватила много земель, которые не приносили дохода и пожирали много ресурсов. Например, сама Британия была убыточной провинцией, и поэтому Римская империя, оказавшись в кризисе, стала сбивать косты и Британию отрезала первой. Держать здесь два-три легиона было очень дорого, и они были нужны на континенте, где варвары уже прорвали границы. И в начале V века римский император Гонорий просто пожелал британским поселенцам всяческих успехов, не предложив им военной помощи, и закрыл римский протекторат. Британская империя изначально бы не стала связываться с не приносящей дохода огромной территорией, которую нужно было контролировать за бюджетные, а не частные деньги.
— Как рассчитывалось доходность? Сейчас мы обладаем огромными объемами экономической информации о новых рынках, а тогда никакой информации о терра инкогнита еще не было. У британцев должна быть исключительно высокая толерантность к риску.
— XVII век стал началом строительства Британской империи. В конце XIX века — начале XX века она достигла своего пика и держалась на нем до Первой мировой войны. Потом были большие приобретения по результатам Первой мировой войны, подмандатные территории на Ближнем Востоке, но это не совсем достижения Британской империи как таковой.
XVII век, так же, как и XVI,— это действительно время рисковых людей, авантюристов, первооткрывателей. Они методом проб и ошибок искали самые выгодные маршруты, оптимальные способы доставить товар, достичь берегов, где растут пряности, вычислить места, где можно было добывать серебро и производить сахарный тростник, откуда вывозить черных рабов. И такая разведка боем велась на частные деньги. Кто такой Френсис Дрейк или Джон Хокинс? Авантюристы и пираты. И, по сути, только после того, как они достигали определенного успеха: открывали новые маршруты, определяли новую логистику (торговую, колониальную), выясняли, где у врага проходят маршруты кораблей, которые можно грабить, определяли зоны, еще открытые для колонизации,— только после этого корона признавала их достижения и давала им рыцарские титулы, как, например, Дрейку. А уже после этого предприниматели на свой страх и риск инвестировали деньги в создание компании, потому что для развития каждой колонии создавались коммерческие компании, акционерные общества.
Было много рисков. Некоторые прогорали, но те, кто вкладывался как акционеры Ост-Индской компании, получали потом баснословные прибыли. Впрочем, XVII век был очень тяжелым и для Ост-Индской компании. Перелом наступил только в XVIII веке, когда компания выбила из Индии Францию в результате Семилетней войны и британцы остались там практически одни. Тогда же в Индии ослабла власть династии Великих Моголов, которая пришла из Средней Азии и объединила большую часть страны. При ослаблении Великих Моголов и размежевании Индии на индуистские и мусульманские княжества она стала как хлеб с маслом для Ост-Индской компании. И к XIX веку британская Ост-Индская компания буквально сожрала всю Индию. Хищническая эксплуатация Индии приводила к большим количествам эксцессов, например к длительному голоду в Бенгалии, который унес десятки миллионов людей. Так что в итоге британское правительство во главе с английской королевой Викторией просто национализировали Ост-Индскую компанию и ликвидировали ее в 1874 году.
— Это же частная компания? А как же защита собственности?
— По этому поводу в британском парламенте как раз и состоялись слушания. И вывод был таков: Ост-Индская компания неэффективно управляет колониями и оставляет негативный след (много жертв, кризис, голод). Но никакого коммунистического обобществления не произошло, акционерам выплатили солидную компенсацию в 3 млн фунтов — а это очень большие суммы в переводе на сегодняшние деньги.
— А кто были держателями акций?
— Английский истеблишмент — королевская семья, члены палаты лордов и общин. Поэтому у компании всегда было очень сильное лобби, которое помогало ей получать преференции, войска, господдержку. По сути, из-за этого лобби Британия потеряла северные американские штаты. В какой-то момент у Ост-Индской компании возникли проблемы с экспортом, продажей и реализацией чая, и тогда ее лоббисты пролоббировали правило: североамериканские колонии обязаны покупать чай только у компании — а колонии покупали контрабандный голландский чай. Навязав покупку своего чая, Ост-Индская компания переполнила чашу терпения английских колонистов Северной Америки, а неразумная налоговая политика и так не учитывала интересов местных поселенцев. Из этой искры вспыхнуло восстание, которое началось с Бостонского чаепития, когда американцы выбросили в воду весь чай из трюмов кораблей Ост-Индской компании. Вскоре североамериканские колонии превратились в независимые Соединенные Штаты.
— Как независимость Штатов повлияла на благополучие Британской империи? Было ли это началом ее конца?
— Не слишком повлияла. Североамериканские штаты, которые возникли из этих тринадцати колоний, не были ключевой статьей доходов для королевства. Когда я говорю о доходе, я имею в виду частные деньги. Просто из них потом платились налоги, которые обогащали британскую казну. Самой доходной колонией была Индия, потому что она прежде всего была огромным рынком сбыта британских товаров. Когда в Британии произошла промышленная революция и страна стала производить много текстиля, намного больше, чем нужно было для внутреннего рынка, именно Индия стала новым рынком сбыта. Хотя это абсолютный нонсенс — заставить индусов покупать английский текстиль! Ост-Индская компания разоряла местные текстильные производства, чтобы сбывать текстиль в Индии. И на эти средства из Индии в Китай вывозился опиум, где наркотик продавался или обменивался на чай, который везли в Британию. Так появилась местная традиция послеобеденного чая: британцы степенно пьют чай из китайского фарфора с сахаром из тростника, собранного на Карибах чернокожими рабами, которых те же британцы вывозили с побережья Западной Африки. Эта замечательная английская традиция предполагает огромные масштабы насилия и хищнического бизнеса, который вела Британия в Вест-Индии (так называли Северную и Южную Америку) и собственно в Ост-Индии (современные Пакистан, Индия, Бангладеш и Бирма). Так вот, Западная и Восточная Индия были главными рынками для Британской империи. Но в Ост-Индии Британия достигла больших успехов, потому что там был больше рынок сбыта, больше ресурсов, товаров. Многие деньги делали на самом населении. Например, соль индийцы могли купить только у представителей Ост-Индской компании — те с невероятной маржой покупали соль за небольшие деньги у местных производителей и продавали местному населению в десять раз дороже. У миллионов индийцев просто не было выхода.
— Можно ли, сравнивая эти эпохи, сопоставить уровень жизни бедного британца и индийца? Всю прибыль получали единицы на вершине социальной пирамиды? Или простой британский народ все равно жил лучше населения завоеванных стран?
— То, что Британия получала сверхприбыли от своих колоний, совершенно не означало, что она была обществом справедливого распределения дохода. Потому что британские бедняки, работяги, служанки и даже люди квалифицированных профессий, учителя например, не жили богато. Но они все же жили лучше, чем индийцы, потому что многие сферы деятельности были открыты для них за счет технического прогресса, технической революции, которую стимулировал в том числе сам бизнес для оптимизации прибыли и расходов.
— Технологии стимулировали бизнес или наоборот?
— Это шло в параллели, какие-то процессы взаимно ускорялись. Например, телеграфная технология стимулировалась очень сильно, потому что нужно было максимально быстро установить эффективную и рабочую связь с колониями. Именно Британия разработала технологию прокладки подводного кабеля. Если посмотреть на британские карты конца XIX века, то континенты, словно нитями, соединены подводным телеграфным кабелем. Были корабли с огромными бобинами, которые бросали на дно океана толстые телеграфные провода, чтобы Британия и британская биржа могли получать свежие новости, сводки по отгрузке товаров с каждого континента, где были представлены британские интересы. Это тоже часть бизнеса и имперской политики. Первые паровые машины позволили более эффективно производить текстиль, шерсть, создавать транспорт, который перевозит эти товары, доставляет войска, улучшает коммуникацию между колониями. Если в России строительство Царскосельской железной дороги было развлечением, то британцы быстро поняли, как железнодорожный транспорт можно конвертировать в доходность. В Британии в целом каждая новая технология запускалась и масштабировалась очень быстро.
И обратной стороной этих технологий была их вредность. Химическая промышленность, которая развивалась в стране семимильными шагами по сравнению с континентальной Европой, сделала инвалидами и убила тысячи англичан. Никто и не догадывался, что мышьяк, который использовался при производстве обоев, украшавших стены каждого викторианского дома, тихо убивает людей. Такие побочные эффекты были и в фармакологии, и в других отраслях бизнеса. Спустя время английское общество проводило исследования и обнаруживало, что за технологический прорыв приходилось платить. Но паровая машина прогресса не останавливалась, бизнес и деньги несли Британию впереди всех.
— Когда паровая машина начала барахлить? И почему наступил этот момент?
— В XX веке, когда грабительская эксплуатация перестала быть выгодной. Изменились экономические модели, законы, рынки сбыта (какие-то оказались перенасыщены) плюс появилась сильная конкуренция в виде США. Штаты, по сути, воспользовались мировыми войнами, чтобы выбить Британию из седла мирового господства, заняли их рынки и даже заменили фунт долларом как мировой валютой. Мировые войны лишили Британию ресурсов, нужных, чтобы удерживать колонии. Начался процесс деколонизации: страны стали выходить из состава Британской империи, а она и не хотела удерживать колонии, в отличие от Франции, Португалии и других стран, которые воевали с местным населением, провозглашавшим свою независимость. В 1997 году Гонконг (последняя колония) был передан Китайской народной республике. Но Британия оставила себе приличные территории: Фолкленды, большое количество островов, земли, контролирующие проливы, например Гибралтар. В Мировом океане у Британии много чего осталось, она ведь владычица морей. Конечно, такие большие территории, как Индия или африканские страны, пришлось отпустить, но стратегически важные точки остались. Военные базы на этих островах помогают Британии играть существенную роль в мировой морской коммуникации.
— Распространение английского языка — это ведь тоже форма имперской экспансии?
— Конечно, любая империя вводит свой язык как язык документооборота, управления, администрирования и т. д. Римская империя распространила латынь по всей Европе, за исключением германских и славянских земель, которые Рим не покорил. Она превратилась в вульгарную латынь, из которой выросли романские языки (французский, испанский, итальянский и другие). Британия сделала то же самое: английский язык обязательно преподавался в колониальных школах. Например, сипаи — наемные индийские солдаты, служившие в британской армии,— тоже изучали английский язык, потому что он был нужен для службы; то же делали многие индийские чиновники. Поэтому британский язык стал инструментом мягкой силы после распада империи, позволяющим стране сохранять влияние до сих пор. На эту почву господства английского языка сели как на готовое США, заменившие Британию в экономическом могуществе. Для расцвета США Британия подготовила очень хорошую почву — и правовую, и финансовую систему. Один игрок заменил другого. США не пришлось переучивать на новый язык полмира.
— Несмотря на свойственный англичанам рисковый характер и предпринимательский задор, сейчас в США, где живут не только потомки англосаксов, инвестиционный климат в разы благоприятней, чем в бывшей метрополии. Куда делись инвесторы? Почему в Британии не происходит такого бурного развития финансового рынка, как в США?
— Британия уже не такой интересный рынок для инвесторов. Она, в принципе, и не была в период империи рынком как таковым. Британский рынок сбыта очень небольшой, и британские деньги в основном работали за пределами страны. Здесь находился центр управления деньгами. Англия до сих пор является центром управления международными инвестициями, потому что здесь есть и отлаженная система, и экспертиза, и нормы, и международные правила финансовой игры. В США и рынок больше, и культура потребления выше, чем здесь, потому что США изначально создавались людьми новой формации. Те же англичане и европейцы, эмигрировавшие в Новый свет, в Северную Америку, были людьми с деловой хваткой. Почему в Америке так силен культ денег, успеха? Сама эта нация создавалась людьми, которые рискнули, чтобы заработать и получить второй шанс, уже имея представление о том, как делаются деньги в Старом свете. США развивались сразу с основ европейского капитализма. После того, как Америка устроила геноцид местного населения, она легко стартовала, уже имея за плечами знания, опыт и принципы, приносящие деньги, обкатанные в Европе.
— Что ждет современную Британию?
— Если Британия воспользуется новыми возможностями, которые открылись после «Брексита», и станет новым, самостоятельным государством, заточенным под новые технологии, возможности, инвестиционный климат, то у нее будет шанс. А если нет, то она станет очередной старой европейской туристической страной, живущей за счет традиции, памятников, монархии, и будет торговать своим прошлым, превратится в страну-музей, каких уже много. Но я верю в Британию, у нее все-таки есть возможность стать особенной точкой на общемировом глобальном рынке. Одна из возможностей, которая может открыться,— потенциальный (возможно, его не будет) большой внутренний социально-политический кризис, который грядет в США: он немного переключит внимание мировых рынков снова на Британию. Но королевству для этого нужно много всего изменить, чтобы стать снова привлекательной и интересной страной, прежде всего в налоговом законодательстве, больших преференциях для инновационно-технологического бизнеса. Увы, пока каких-то заметных шагов не видно.
— Недавно министр бизнеса Великобритании Кеми Баденок заявила, что исследования подтвердили убыточность имперской колониальной политики, так что даже речи о репарациях бывшим колониях со стороны Соединенного Королевства идти не может. Грубо говоря, империя в те столетия не обогатилась, а только всех просветила, разорилась и ушла в тень.
— Конечно, речи о репарациях идти не может. У Британии нет физически столько денег. И это прецедент, на который никто и никогда не пойдет. А что касается бедной-несчастной обедневшей из-за колониальной политики Британии, это лукавое заявление. Здесь происходит подмена понятий. Что есть государство? Дело в том, что в Британии государство и состояло из частных интересов, потому что политическая система предполагала власть нескольких сот самых богатых и влиятельных семей, которые через такой инструмент, как английский парламент, управляли государством. Британия в период империи была, по сути, государством с частными интересами. Эти частные интересы направляли государство, и они и обогатились, все эти деньги осели в частных карманах. Если посмотреть на Лондон и другие города, выросшие на колониальном бизнесе, то не остается сомнений, какое количество денег было вывезено из разных колоний и на какие деньги все это было построено. Лондон — это памятник баснословной колониальной прибыли. Большинство зданий и даже частных домов в центре Лондона были построены на деньги людей, которые не продавали зерно в Йоркшире (условно), эти люди получали сверхдоходы на глобальных рынках. Город Бат, который был выстроен в XVIII веке в едином архитектурном стиле, возвели на частные деньги людей, обогатившихся на атлантической торговле, в том числе табаком, сахарным тростником, черными рабами. Города Ливерпуль, Манчестер и Бристоль поднялись именно благодаря ей. Вся архитектура этих городов родилась благодаря колониальной эксплуатации. Повторюсь, британское государство — это государство частного капитала, где король был точно таким же акционером. Первые акции Британской Ост-Индской компании получила Елизавета I. И все самые доходные компании, занимавшиеся строительством империи, передавали акции, символически или нет, английским королям и королевам. Карл II имел хороший пакет акций Британской королевской африканской компании, которая занималась работорговлей. И хорошо на этом заработал.
— А современного короля Карла III можно рассматривать как бизнесмена или уже нет?
— Конечно, он бизнесмен, он один из крупнейших лендлордов в Британии. Королевская семья получает большой доход от своих земель и туристического бизнеса. Поэтому можно сказать, что они тоже одни из крупнейших бенефициаров именно Британии, которая продает свой бренд как историческое место. Королевская семья на этом зарабатывает. Я не знаю, какими акциями сейчас они владеют, но количество земель, принадлежащих королевской семье, позволяет сказать, что они тоже имеют доход с тех капиталов и с земли, которую когда-то получили их предки, в том числе путем экспроприаций, когда произошла национализация монастырских земель у церкви после «Брексита» XVI века.
— Почему британцы торговали рабами, но не ввозили их на местные поля?
— Потому что банально они здесь не нужны, их сюда привозили исключительно как экзотику, домашнюю прислугу. Во-первых, местное население тоже нужно было обеспечивать работой. Во-вторых, здесь было достаточно рабочей силы, местным фабрикам ее хватало до поры до времени. Черные рабы были нужны для работы в колониях: они единственные подходили для тяжелой работы в тропиках. Когда европейские колонисты увидели, что индейцы для такой работы не годятся, стали привозить черных рабов. Этим занимались португальцы, голландцы и англичане, которые были не самыми первыми в таком бизнесе, но в XVIII веке именно они практически монополизировали работорговлю и вывозили рабов с западного побережья Африки. Когда отменили рабство в Британии, этот бизнес перестал существовать, и тогда как раз это стало стимулом для дальнейшей колонизации глубинной Африки — в поисках новых ресурсов.
— Зачем уважаемые организации сегодня пытаются переосмыслить историю и доказать, что колониализм был убыточен?
— Потому что мы живем в эпоху ресентимента и выплат по счетам. Это относится к той же тенденции Black Lives Matter. Идет обращение к старому колониализму, размышления на тему, что должны старые колониальные страны народам, которые они угнетали или эксплуатировали. Потомки бывших рабов задают политикам вопросы: а что вы, ребята, делали весь XVII, XVIII, XIX век? Как вы обогащались? В чем источник вашего капитала и кто ответит за преступления, которые за ним стоят?
— Это перспективная тенденция.
— С моральной точки зрения — да, с экономической — я не уверен, что она к чему-то приведет. Зато любая рефлексия личного прошлого человечества (и это касается не только Британской империи) позволяет переосмыслить прошлое. Потому что многие страны, особенно бывшие диктатуры, не подвергли рефлексии определенные исторические процессы, и из-за этого они ходят по кругу и попадают в одну и ту же яму. Британия в этом отношении, конечно, пытается очиститься от старых грехов. С моральной точки зрения это хорошо, но ждать репараций не стоит.
