Каждый человек хоть раз в жизни задумывался о том, почему обстоятельства не складываются так, как он хочет, и о том, как изменить свою жизнь. Алексей Крол разработал уникальную авторскую концепцию, объясняющую, как формируются социальные и профессиональные иерархии и почему одни люди оказываются «на вершине», а другие застревают в рутине. В своей книге «Теория каст и ролей», которая уже почти 10 лет остается в числе топовых бизнес-бестселлеров, он предлагает взгляд на общество как на систему, где люди неосознанно распределяются по кастам и ролям в зависимости от их мышления, мотивации и умения влиять на окружающих. Однако, по мнению автора, осознание своей позиции дает шанс выйти за пределы «кастовых» ограничений. Крол опирается на собственный опыт предпринимателя, инвестора и консультанта, адаптируя идеи кастового деления к современному миру.
О том, как технологии, включая искусственный интеллект, меняют эту систему, что ждет «потерянное поколение снежинок» и грозит ли нам цифровой концлагерь, читайте в эксклюзивном интервью Алексея Крола для «Коммерсанта UK».
— Чем ваша теория каст и ролей отличается от классовой теории Маркса и Энгельса или принципов древней индийской кастовой системы?
— Чтобы понять отличия, давайте сначала кратко разберем, что представляет собой теория Маркса и Энгельса. Марксизм — это попытка проанализировать, как работает общество. Основной вывод марксизма заключается в том, что современная капиталистическая система несправедлива. Частный характер присвоения капитала и общественный характер средств производства привели к тому, что все ресурсы сосредоточены у узкой группы людей, которые эксплуатируют тех, у кого ничего нет. Отсюда следует вывод, что несправедливую систему необходимо преобразовать в справедливую.
Для этого пролетарии всех стран должны объединиться, свергнуть эксплуататоров и создать новое коммунистическое общество, где каждому будет по потребностям, а от каждого — по труду. Этот нарратив хорошо подходит для того, чтобы промывать мозги невежественному рабочему классу, консолидировать их, превращая в пушечное мясо, и бросать в топку революции. Как только власть получена, возникает другая система, которая все равно основана на эксплуатации и подавлении.
Вопрос о том, какая система более социальна, а какая — менее, очень спорный. Однако факты показали, что классический подход, реализованный в Советском Союзе и странах соцблока, оказался менее эффективным, чем, допустим, капиталистический.
Третий путь сейчас пытается реализовать Китай, балансируя между централизованной социалистической политикой и значительными элементами частной собственности и капитализма. В принципе, у них это неплохо получается, и этим путем сегодня идут многие. Таким образом, марксизм — это идеология (философская концепция), которая предлагает определенную модель общества, считая ее лучшей.
Индийская система каст — это не философия, а отражение реальности, попытка описать, как было устроено индийское религиозное общество в прошлом. Существовали варны (четыре основных), уровни социальной пирамиды, и касты (их насчитывается около полутора тысяч), они ближе к профессиональным группам. Суть индийской кастовой системы заключалась в том, что человеку, родившемуся в определенной касте, было невозможно изменить свою социальную принадлежность. В отличие от этого марксизм уже предлагал принцип изменения существующего строя, хотя и коллективным путем.
Теория каст и ролей (название я сам придумал) — это не инструмент политики и не рефлексия общества, а инструмент развития для конкретного человека, который хочет расти. На определенном этапе жизни человек может осознать, что живет не так, как мечтал. У него возникает вопрос: «Как изменить свою жизнь?». Первый шаг — это осмотр окружающего мира и понимание устройства общества.
Теория каст и ролей предлагает определенную картину, которую я никому не навязываю (я не ученый, это мой субъективный взгляд). Она изначально создавалась для одного человека — для меня самого. Это набор тезисов, с помощью которых я объяснял себе, что со мной происходит, почему, будучи умным, я не был богат, какие ошибки я совершал и что мне нужно делать.
Это прагматический инструмент, цель которого — помочь любому (мне в первую очередь) понять, что с ним не так и, соответственно, что с этим делать. Я для себя это проанализировал, сделал выводы, пришел к определенным заключениям и поделился ими. Далее я в значительной степени стал строить свою жизнь в соответствии с этим. Таким образом, отличие теории каст и ролей в том, что это прикладной инструмент. Это не некая картина мира, которая промывает мозги; она, наоборот, очищает их. Она показывает, что в мире есть определенные траектории. Соответственно, если человек хочет вырасти, то нужно идти по ним. Но чтобы двигаться по этим траекториям, необходимо определенным образом менять себя. Потому что рост в большей степени определяется не тем, что человек знает и умеет, а тем, какова его личность, как он реагирует на препятствия, опасности, неопределенность и т. д.
— Создание искусственного интеллекта — это самый большой технологический прорыв последних лет. Повлияет ли искусственный интеллект на теорию каст и ролей? Что он даст разным кастам: рабам, профессионалам и правителям?
— Никак не повлияет, потому что это просто инструмент., который усиливает уже существующие процессы. К примеру, 200 лет назад вообще не было никакой связи, люди пользовались голубиной почтой, но система коммуникации работала, и все касты и роли существовали. Потом появилась телефонная связь, скорость коммуникации увеличилась, возникло множество профессий и индустрий, но кастовая система не поменялась. Сейчас все происходит очень стремительно: мобильная связь, мессенджеры,— и появляется усилитель, искусственный интеллект. Это означает, что определенные задачи человечество будет решать гораздо быстрее и эффективнее. Но на кастовую структуру это никак не повлияет.
Эта технология даст рабам, профессионалам и правителям определенное преимущество в том случае, если они захотят ей воспользоваться. Если раб осваивает ее и становится конкурентоспособным, у него есть шанс стать профессионалом. Ведь раб и профессионал в функциональном смысле ничем не различаются. Просто раб находится на рынке покупателя: корпорация выбирает, брать его на работу или нет. А профессионал — на рынке продавца: корпорации он нужен, потому что уникален, и она работает на его условиях. И все это определяется квалификацией. То же самое и с правителями. Они могут использовать (или не использовать) этот инструмент для более эффективной организации труда, управления, корпоративного управления и, в конечном итоге, управления людьми.
То есть, когда появляется новая перспективная технология, те, кто быстрее распознает ее потенциал, начинают ее изучать, внедрять, применять и получают преимущество. Это круто, но глобально ничего не поменяется. Потому что человечество, цивилизация — это отношения между людьми, а не искусственный интеллект.
В этом смысле роботы уже давно существуют, коммуницируют, есть масса процессов, которые идут без участия людей, и их доля станет шире. И уже очевидно, что роботы, искусственный интеллект заберут существенную часть работы у людей. Поэтому часть людей неизбежно перейдет на что-то типа базового дохода, просто потому, что случится революция. Работать будут те, кто способен делать то, что пока еще не может выполнить искусственный интеллект, и конкуренция среди трудящихся вырастет.
Касты не исчезнут. Возможно, какие-то критерии поменяются, но в целом иерархическая структура общества останется прежней, поскольку в значительной степени она определяется не деньгами, а паттернами человеческого поведения и психологии. То есть причиной возникновения каст является человеческое поведение. Если человек ленивый, тупой, то у него мало шансов попасть в более высокую касту и закрепиться в ней. А у амбициозного, работоспособного человека, который способен обучаться, преодолевать препятствия, бороться со страхами, сомнениями, рисками и неопределенностью, теперь шансы повысить статус даже выше. Возможно, в более высоких кастах ему будут очень рады.
— Какие причины побуждают людей уходить из найма и создавать собственный бизнес?
— С моей точки зрения (я основываюсь на собственных наблюдениях), это точно не деньги. Ведь нельзя сказать, что предприниматели зарабатывают больше (основная часть открывают малый и микробизнес), чем те, кто работает по найму. Основная причина в том, что человек, особенно в более зрелом возрасте (хотя понятие этого возраста у каждого разное), больше не может ощущать себя «рабом» — когда он находится в системе правил, где кто-то говорит ему, что и как делать. У большинства людей в найме это ощущение присутствует, но недостаточно сильно, чтобы решиться на уход. Ведь, начиная свой бизнес, человек сталкивается с рисками, необходимостью многому учиться, сложностями и неопределенностью.
Дело даже не в компетенции: многим просто не хватает силы воли, чтобы сделать этот шаг. Но есть люди, у которых в какой-то момент происходит этот «переключение», и они начинают действовать. Более эмоциональные могут уволиться сразу, а рациональные и прагматичные сначала исследуют варианты, начинают бизнес параллельно с работой и, когда он начинает хоть как-то дышать, решаются на уход. В целом, ключевой момент — это эмоциональное решение.
Уход происходит, когда даже все «коврижки», которые дает корпорация, уже не могут компенсировать чувство несвободы. В среднем 90% людей в найме хотят иметь свой бизнес, но реально решаются на это единицы — 3–5–10%. К тому же первый бизнес, как правило, обречен на провал. Человек возвращается в наем, пробует снова, и только со второй, третьей, четвертой попытки что-то начинает получаться. По статистике, пятая попытка обычно успешна.
— Почему у одних получается, а у других нет?
— Здесь больше вопрос в квалификации и личности, потому что бизнес требует определенных навыков, без которых он не получится: знаний, самодисциплины, умения брать риски, способности учиться. Если человек не развил в себе этих качеств, он неизбежно столкнется с препятствиями, которые его остановят. Но если у него есть настойчивость и желание развиваться, то со временем он научится, как бизнес строить, запускать, поддерживать, развивать и масштабировать.
Помимо компетенций, важны личные качества: способность справляться с препятствиями, не бояться рисков, сохранять фокус и быть достаточно зрелым. Есть молодые предприниматели, которые умудряются иметь все эти качества уже к 20 годам (их немало). Часто они начинали свой путь еще в детстве (в 9–10 лет), и, когда они достигают успеха в 23–25 лет, выясняется, что за их плечами уже 10–15 лет опыта. Они начинали с простых вещей: торговли скинами для игр, продажи безделушек в Roblox. Но именно этот путь позволил им пройти все необходимые этапы и вырасти в настоящих предпринимателей. При этом есть масса людей 30–40, 50 лет с огромными компетенциями в своей предметной области, но их личности, как правило, очень слабые, односторонне развитые и совершенно не приспособленные к реальности бизнеса.
— Нейрофизиология мозга исполнителя и бизнесмена сильно различается?
— Я думаю, что да. На то есть причина — нейропластичность. Наш мозг изменяется в ответ на те ситуации, в которые мы его погружаем в процессе опыта. Соответственно, реальность исполнителя и реальность предпринимателя кардинально различаются. Предпринимателю приходится постоянно сталкиваться с неопределенностью, преодолевать ее, тогда как исполнитель, как правило, не встречается с препятствиями и рисками такого уровня. Если рассматривать работу в найме и бизнес с точки зрения рисков и сложности, получается, что предприниматель постепенно учится получать удовольствие от этого. Он осознанно повышает риск, ставит амбициозные цели, потому что это его нормальная реальность. А вот для обычного исполнителя погружение в такую реальность может стать фрустрирующим шоком. Оказавшись в подобных условиях, он будет парализован страхом и не сможет действовать. Страх — это парализующий фактор для большинства людей, но ключевое различие в том, что люди, умеющие с ним справляться (они не перестают бояться), способны действовать даже под его воздействием. В то время как остальные просто замирают. Такой навык достигается только практикой.
Часто мы сами внушаем себе определенные роли, ограничиваем себя нарративами, которые засели в голове. Но реальная ситуация заставляет нас действовать адекватно, исходя из обстоятельств, а не из собственных представлений о них. Как сказал Майк Тайсон: «У всех есть план, пока не получишь по морде».
Есть статистика, подтверждающая, что большая часть успешных бизнесов возникла не потому, что люди мечтали стать предпринимателями, а потому, что они просто не могли устроиться на работу из-за возраста или других обстоятельств. Жизнь заставила их начать хоть что-то — умели они или нет. Трудности — в конечном счете — самый мощный обучающий фактор, и они влияют в том числе на нейрофизиологию.
— Молодое поколение обвиняют в отсутствии мотивации. Многие подростки не хотят не только делать что-то, но и работать в принципе. Каковы причины такого застоя? Современное поколение называют самым тревожным в истории. Как это объяснить и как можно помочь нашим детям?
— Причины просты. Родители трудились, создали комфортные условия для своих детей и стараются ограждать их от трудностей, потому что им так удобнее. Они сами замордованы реальностью: работой, бизнесом, заботами. Слложности ребенка для них — это дополнительный стресс. При этом 99% родителей некомпетентны в вопросах воспитания, особенно это касается матерей-одиночек, которых сейчас стало больше. Они, не желая дополнительного стресса, ограждают детей от трудностей. Дети оказываются в комфортной среде, получают все по первому желанию, а еще привыкают к короткому дофамину через игры, мультики и соцсети.
К тому же изменился ландшафт образования и развития. Появились игры, которых 30 лет назад просто не было. Они дают детям возможность получать быстрый дофамин, не развивая при этом фантазию. Хотя некоторые игры действительно развивают, если подходить к ним с умом, но для этого тоже нужно понимание.
Кроме того, многие дети не читают, что также сказывается на их развитии. Если вы перестаете читать, вы перестаете фантазировать. У вас нет ролевых моделей, на которые вы хотите быть похожими. А это значит, что у вас отсутствуют амбиции. Ведь амбиции — это не то, что возникает у человека автоматически. Этому нужно учить, развивать и внедрять. Пока ребенок маленький, этого не замечаешь, но когда наступает предподростковый возраст (11–12 лет) — вы вдруг осознаете, что ваш ребенок, во-первых, абсолютно лишен амбиций, ничего не хочет, а во-вторых, полностью ориентирован на потребление. Как правило, его навыки развиты на среднем уровне, потому что он не привык трудиться. Но самое главное — у него не развита личность.
Если говорить о воспитании, то обязанность родителей, их долг заключается в том, чтобы ребенок вырос в сильную, приспособленную к жизни личность, способную развиваться и выживать в этом мире.
— Как это сделать?
— Есть два аспекта. Первый — вы должны дать ребенку знания и навыки: он должен понимать этот мир и уметь что-то делать. Второй — вы должны сформировать его личность. Личность, которая умеет преодолевать препятствия и стоять за себя. Школа дает минимальный набор знаний и навыков, но личностью ребенка никто не занимается. Я часто наблюдаю среди знакомых подростков 10, 12, 13, 15 лет — их личности находятся в зачаточном состоянии, они примитивны и недоразвиты. Раньше это был диагноз, назывался задержкой психического развития. Сейчас это стало нормой.
Мы имеем 15-летнего подростка, у которого есть все вторичные половые признаки, он знает массу фактов, но с точки зрения личности — это ребенок на уровне четырехлетнего. В итоге возникает дисбаланс. К тому же его с детства ограждали от трудностей. В школе еще случаются какие-то испытания — буллинг, давление со стороны сверстников. Но подросток справляется, поступает в вуз. И там трудности нарастают, потому что там уже нужно учиться. А ведь могут и отчислить, если не справится. То есть ребенок по мере взросления попадает в среду, где нарастает количество препятствий и неблагоприятных факторов. Возникает конкуренция среди сверстников, а он к этому не готов. Он по-прежнему примитивная, убогая, потребляющая личность. Да еще и с зависимостью — от соцсетей, от игр. А вокруг среда становится все жестче, и это приводит к дикой фрустрации.
В принципе, это нормально. Обучение всегда связано с фрустрацией, ведь мы учимся, когда сталкиваемся с препятствиями. Но в таком режиме сейчас могут существовать лишь единицы, а большая часть ломается: начинаются суициды, психотерапия, таблетки. Потом они приходят к психологам, которые по большей части причиняют максимальный вред. Потому что к ним приходят с болью, с запросом: «Я страдаю, помогите». Но коммерческий психолог не может сказать родителям: «Ваш сын — робот на ножках, который потребляет еду и спускает ее в унитаз. Его надо делать человеком. То, на что у вас было 15–18 лет, теперь надо срочно наверстывать, если хотите привести его в норму»,— потому что они просто уйдут и не будут платить. Это конфликт интересов. Психологу выгодно иметь дело со слабыми людьми, со слабыми родителями, потому что они будут вечно к нему ходить. Он может назначить таблетки, поставить диагноз: биполярное расстройство, аутизм, все что угодно. Но причина не в этом.
Проблема в том, что воспитание — это не психология. Это другая дисциплина, другие подходы. Воспитание — это создание личности через преодоление препятствий. Другого пути нет. Так устроена наша нейрофизиология. Но родители этого не делали и делать не будут, ведь для того, чтобы погрузить ребенка в новую, агрессивную среду, нужно самому иметь силу воли. Слабая личность не может воспитать сильную — это статистика. Люди с сильной волей и амбициями идут в бизнес, науку, технологии, политику, армию — туда, где можно себя проявить. А в школу идут работать самые посредственные — это нижний уровень рабства.
Задайте себе вопрос: чему может научить вашего ребенка человек с рабским менталитетом? Только быть таким же рабом. Учителя проецируют свою картину мира, и мы получаем соответствующий результат. И это нарастает — не только в России, но и в США, везде. Ребенок, который абсолютно не готов к жизни, сталкивается с реальностью, и она его плющит. И вот, когда родители сталкиваются с этой ситуацией, у них остается единственный шанс — взяться за это всерьез. Потому что на ребенка наплевать всем, кроме родителей, которым придется наверстывать за год 18 лет, отведенные на создание личности, причем так, чтобы не нанести травму. Травма все равно будет, но лучше быть нормальной личностью с травмами, чем ничтожной личностью, потому что у такой личности травм будет еще больше.
Но не все родители выбирают этот путь. Есть феномен хикикомори в Японии, когда ребенок сидит в своей комнате, играет, а родители просто его кормят. Им так проще. Это их выбор.
— Какие развлечения появятся у тех, кто будет жить на пособие? Какие профессии сохранятся в будущем, а какие исчезнут?
— Развлечения останутся теми же: кино, игры. На мой взгляд, большая часть развлечений для бедных постепенно сведется именно к играм, потому что они развиваются, становятся дешевле и доступнее. А человеческие шоу, наоборот, дорожают. Например, еще 10 лет назад можно было сходить на шоу в Лас-Вегасе за 100 долларов, а сейчас хорошие шоу стоят от 700 долларов. А цена билета на концерт Тейлор Свифт может доходить до 35–40 тысяч долларов.
Кино и игры сейчас очень сильно переплетаются. Игры постепенно поглощают остальные виды медиа, потому что бедные просто не в состоянии потреблять более сложный контент.
Что касается профессий, дольше всех продержатся те, где искусственный интеллект максимально долго не сможет заменить человека. Но дело не только в том, способен ИИ заменить человека или нет, а в том, какой доход получает человек. Например, уборка туалетов: теоретически можно создать робота, который будет этим заниматься. Они уже существуют (я видел), однако, возможно, еще долгое время будет выгоднее нанимать низкооплачиваемых работников. Но вопрос — пожелаете ли вы своему ребенку такую работу?
Мы все хотим, чтобы наши дети были творческими личностями, самореализовывались. Соответственно, там, где есть возможность для самореализации, будет максимальная конкуренция. Корпорации готовы платить за это больше, но конкуренция будет не только с людьми, но и с искусственным интеллектом. Можно нарисовать простую матрицу: по одной оси — насколько легко искусственный интеллект может заменить человека, по другой — сколько за это платят. Зона, где искусственный интеллект пока еще не заменяет человека и при этом можно зарабатывать хорошие деньги, будет неуклонно сжиматься. Очевидно, что профессии, связанные с формализованными правилами, такие как бухгалтеры, юристы, медики-диагносты, а также учителя, коучи, психотерапевты,— первые кандидаты на выход.
Уже есть прогнозы, что через пять лет люди перестанут писать код. С архитектурой ПО ситуация пока иная, но, учитывая текущие темпы развития технологий, через 3–4 года искусственный интеллект возьмет на себя и эту задачу. Интерфейсы он уже сейчас рисует. Мы видим эту динамику: важно не то, что есть сейчас, а то, как все менялось два года назад и как изменится через два-три года.
— Возможно ли счастье без свободы?
— Сначала нужно определить, что такое свобода. Невежественные люди считают, что свобода — возможность делать все что хочется. Это глупость, потому что свобода — это прежде всего осознанность. Есть три вида рабства. Первое — экономическое, когда у человека нет денег для независимого существования, и он вынужден трудиться. Второе — это ментальное рабство, когда разум настолько промыт маркетингом, что люди покупают вещи не из-за потребности, а так как им внушили, что вещи им нужны. При этом они искренне верят, что свободны, не осознавая степень манипуляции. Третье — мировоззренческое, когда у человека ограниченная картина мира, которую он тоже не осознает. Картина мира — это то, как вы воспринимаете реальность и себя: что вы можете, а что нет. И если она ограничена, вы этого даже не замечаете. Проблема заключается в том, что человек верит, что он свободен, притом что даже не понимает, как им управляют на разных уровнях: политическом, информационном, социальном.
Счастье — это ощущение. Например, вы не свободны, работаете в корпорации, но выпили водки, и вы счастливы, а чтобы это ощущение длилось, надо пить вечно. Многие идут по такому пути. Есть определение, что счастье — это отсутствие несчастья. Соответственно, возникает вопрос: откуда возникает несчастье? Будда и Маслоу считали, что несчастье возникает от нереализованных привязанностей, ожиданий и желаний. То есть дело не в счастье, а в том, что вы несчастливы. Вами движут зависть, страхи, тревожность, и если все это убрать, то теоретически в данный момент вы становитесь счастливыми. Но проблема в том, что люди не воспринимают свою реальность целиком, а опираются на услышанное, увиденное, начинают чего-то хотеть, чего не могут достичь, и снова становятся несчастными. Это замкнутый круг.
Есть два пути к счастью. Первый, неэффективный,— вы постоянно гонитесь за желаниями, как делает большинство людей, за деньгами, удовольствием, потреблением. Второй путь — начинаете осознавать, почему так происходит, и учитесь управлять своими эмоциями, желаниями и потребностями.
Тогда приходит понимание, что проблема свободы и счастья — ложная, выдуманная. Вы осознаете, что можете заниматься чем угодно в любой момент и в любом объеме. Если кажется, что не можете, то это всего лишь идея в голове: вы выходите за рамки дихотомии счастья-несчастья. На самом деле это проблема невежественных людей, потому что у просвещенных ее просто нет. Нормальный человек счастлив по умолчанию, независимо от того, чего у него нет или что у него есть.
Есть хорошая фраза, приписываемая Биллу Гейтсу: «Умного можно научить, а глупого умным не сделать». Есть мнение, что искусственный интеллект нас ограничит, но, на мой взгляд, это бред. Умный человек понимает, что ограничения нужны для блага, а дурак видит в них несвободу и начинает возмущаться: «У меня нет свободы!».
— Насколько вероятно, что ИИ приведет к созданию цифрового концлагеря в отдельных странах?
— Конечно, определенные ограничения вводить будут, и это хорошо, потому что, как уже говорилось, осознанным людям они не нужны — те и так понимают, как себя вести. А тем, кто ведет себя как полуживотные, ограничения необходимы, чтобы они не навредили ни себе, ни окружающим. Принцип меритократии на уровне прав: если ты достойный — у тебя больше прав, меньше ограничений; если недостойный — прав меньше, ограничений больше. Преступник, в целом,— это неадекватный человек, потому что по какой-то причине он пошел на преступление. Он становится социально опасным, и его изолируют, чтобы он не причинил вреда окружающим. Вот и весь подход.
Поэтому, по моему мнению, будет происходить постепенная сегрегация по уровню осознанности. Возможно, это будет реализовано с помощью экзаменов, проверок. То есть принцип простой: докажи, что ты нормальный,— у тебя будет больше прав. Не можешь доказать свою адекватность — прав будет меньше. Это общественное благо.
— SoftBank планирует в течение четырех лет вложить полтриллиона долларов в инфраструктуру, на основе которой могут создать суперинтеллект. Такое заявление на днях сделал президент США Дональд Трамп. Что это значит?
— Начнем с того, что суперинтеллекта пока нет — это в большей степени хайп. Скорее всего, инфраструктура будет достаточно обширная и связанная не только с искусственным интеллектом. Сейчас принято считать, что развитие ИИ станет одной из причин геополитического доминирования, поэтому в отрасль активно инвестируют. Инфраструктура — это не только дата-центры, но и люди. Чем больше ресурсов — тем выше вероятность технологических прорывов. Сто процентов, что эти инвестиции дадут толчок к развитию, но суперинтеллект пока остается больше фантастикой, и никто не может предсказать, когда он появится. Все, что заявляют представители таких компаний, как OpenAI, надо воспринимать с учетом того, что они делают эти заявления в первую очередь для инвесторов. Всегда нужно что-то обещать, но есть вещи, которые можно прогнозировать с большей или меньшей степенью вероятности. Однако вероятность создания суперинтеллекта пока равна нулю. Мы даже не знаем, что это такое. Нет четких критериев. Даже современный искусственный интеллект — это всего лишь инструмент, который хорошо выполняет узкоспециализированные задачи.
— Два сценария будущего — прекрасный и ужасный?
— Я думаю, что то, насколько прекрасным будет будущее, зависит не столько от ИИ, сколько от политических элит и их желания идти по пути развития и повышения эффективности общества. Цели всегда ставят элиты, которые условно можно разделить на два типа. Точнее, даже не так. На мой взгляд, правильнее говорить о балансе интересов элит и народа. Есть общества, где элиты пытаются найти этот баланс и ставят во главу угла благосостояние страны, понимая, что они сами являются ее частью. Если они создают условия для людей, то и им самим становится лучше.
Итак, первый тип — это люди, которые каким-либо образом противодействуют коррупции, пусть и в меньшей степени. Второй тип — это так называемые криптократы, которые воруют бюджетные средства, им наплевать на людей. Грубо говоря, в первом случае коррупции меньше или она как-то сдерживается, а во втором — она процветает в полной мере.
Мое допущение заключается в том, что если наши элиты — национальные, международные, глобальные — выберут менее коррупционный путь, больше ориентированный на общественное благо при соблюдении баланса интересов, то у нас появится шанс на более позитивный сценарий. Элиты не хотят терять контроль, но если они будут двигаться в сторону развития и прогресса, а не воровства, то нас ждет более светлое будущее.
Но если элиты продолжат скатываться в коррупцию, то вся нынешняя ситуация и в США, и в мире за последние 20–30 лет лишь усугубится.
Таким образом, предпосылка для позитивного сценария — вовсе не развитие технологий, не ИИ сам по себе. Все нынешние проблемы можно решить и без него. Если политическая воля направлена на разрушение, ИИ будет разрушать. Если воля направлена на созидание, то и искусственный интеллект будет работать на благо. Все дело в людях. Разруха — в их головах, а не в технологиях.
