Клемент Таралевич, автор телеграм-канала «Чужбина», предлагает вашему вниманию авторский каталог англоязычной литературы об истории русской, украинской и российско-еврейской диаспоры в Британии прошлого века. Книги рекомендуется читать в оригинале, на английском языке,— впрочем, в любом случае лишь пара из них переведены на русский и украинские языки. Клемент приобрел все эти книги на сайте Amazon, однако некоторые из них можно найти в сетевых магазинах и книжных бутиках Лондона и других британских городов.
Сегодня, когда русская речь в Лондоне слышна буквально на каждом углу, может показаться странным, что сто лет назад количество русских и русскоязычных в городе было настолько мизерно, что о какой-то общине нечего было и говорить. Лондон отличался этим от соседних европейских столиц — Парижа и Берлина, где к началу 1920-х оказалось как минимум по сотне тысяч русских людей, а вкупе с поляками, евреями и другими выходцами из Российской империи еще больше. В Лондоне тоже имелись выходцы из Российской империи, причем в немалом количестве — до двухсот тысяч душ. Однако почти все эти люди были евреями из черты оседлости, которые переселились оттуда в Ист-Энд на стыке XIX и XX веков.
Что касается русского языка и культуры, Ист-Энд начала XX века не был аналогом бруклинского Брайтон-Бич, который мы знаем по рассказам Довлатова, несмотря на то что происхождение этих людей было практически идентичным. Евреи Ист-Энда были евреями из Российской империи — старого мира, существовавшего до Октябрьской революции, до массовой эмансипации евреев в крупных городах советской России (эмансипация евреев — процесс предоставления им равных прав с остальным населением, в том числе права селиться в городах, заниматься свободно торговлей, участвовать в общественной жизни и т. п.— Прим. ред.), до Холокоста, до их культурной русификации в СССР. Исторический портрет евреев Ист-Энда начала XX века зафиксировала книга-исследование The Jew in London: A Study of Racial Character and Present-Day Conditions (1901). Хотя она написана с симпатией к еврейским эмигрантам и один из ее двух авторов сам имеет еврейское происхождение, у книги плохая репутация: на основе ее статистических данных о большом количестве еврейских иммигрантов в Уайтчепеле британский парламент принял Aliens Act 1905, ограничивающий иммиграционный поток в Британию из Восточной Европы, большую часть которого и составляли евреи. Однако с тех пор утекло много воды, и сегодня это просто старая книжка с интересными данными.
Так вот, в массе своей евреи Ист-Энда общались между собой на идише. Их ассимилировавшиеся потомки уже говорили на английском и не цеплялись за русский язык, ведь связи с ним не было. Культурно, вероятно, им ближе была скорее Польша, нежели Россия. Разумеется из сего правила были исключения вроде революционеров Меера Валлаха (будущего сталинского наркома иностранных дел Максима Литвинова) и Яна Ляховецкого (будущего советского посла в Лондоне в 1930-е годы Ивана Майского), а также видных еврейских интеллигентов вроде лидера сионистов Наума Соколова (кстати, автора названия города Тель-Авив) и целой плеяды русско-еврейских бизнесменов вроде Иосифа Полякова или Бертольда Любеткина. Для того чтобы понять, насколько были связаны с Польшей евреи черты оседлости, можно полистать мемуары сына упомянутого Наума Соколова — Nahum Sokolow: Life and Legend (1975). Это очень теплая книга, позволяющая взглянуть на предвоенный европейский мир глазами польской еврейской интеллигенции.
Однако семья Соколовых принадлежала к еврейской элите британской столицы. К примеру, жили они не в Ист-Энде и даже не в Голдерс-Грине, а недалеко от станции Вест-Хэмпстед. Для знакомства с судьбами более типичных представителей лондонских евреев — выходцев из Российской империи я рекомендую прочесть воспоминания Party Animals: My Family and Other Communists (2016) британского публициста Давида Аароновича. Давид предельно искренне рассказывает в них о своем необычном происхождении. На задней обложке книги написано: «David Aaronovitch grew up in Communist Great Britain» (то есть он вырос в семье британских коммунистов), — кстати, тоже на севере Лондона, в Кентиш-Тауне, где у его матери-англичанки имелся домик. А вот его отец Самуэль еще успел вырасти в еврейском Ист-Энде. Он родился там в 1919 году в рабочей семье иммигрантов из Российской империи, там же окончил школу, подростком вступил в компартию Британии и успел поучаствовать в 1930-е в протестах против британских фашистов, сторонников Освальда Мосли. Мать Давида принадлежала к другому характерному типу. Она была выходцем из традиционного английского высшего среднего класса, в молодости увлекалась модным радикальным политическим движением — коммунизмом — и так не оставила своих убеждений до конца своей жизни.
Начинает свой сказ Давид довольно бодро, с ностальгией и юмором вспоминая о том, как он рос в среде, где все, с точки зрения среднего британца, было с ног на голову. Монархия, капитализм, колониальная империя Британии были не в почете, а драки с полицией, СССР и сам коммунизм — наоборот. Читать про чудаков, которые в 1960-е радуются каждому советскому успеху, неиронично читают газеты вроде Daily Worker и смакуют каждый промах Британии и США, постсоветскому читателю наверняка будет довольно забавно. Заканчивается же книга довольно грустно. Оказывается, что детство Давида, да и в целом семейная жизнь Аароновичей не были счастливыми. Отец мало бывал дома, изменял жене, а жена отыгрывалась на детях. После веселой и бурной леваческой юности в 1970-е годы Давид сменил привитые ему коммунистические ценности на британский либерализм и патриотизм. Так, в отличие от отца-коммуниста он еще с 1990-х годов является сторонником курса «ястребов» в британской внешней политике (в Британии термин «ястреб» (hawk) используется для обозначения политиков, которые придерживаются жесткой, агрессивной линии.— Прим. ред.). Книга написана легким языком и содержит множество ссылок на других авторов и публицистов. Так что если вам интересно изучить, кем были и как жили британские коммунисты и их потомство, обязательно прочтите Party Animals: My Family and Other Communists Давида Аароновича.
Ист-Энд и британский коммунизм, бесспорно, принадлежат к прошлому, которое можно изучать лишь по книгам, а вот крупнейший еврейский район Европы можно увидеть собственными глазами сегодня. История Голдерс-Грина неотделима от его еврейского характера. По сути, небольшая деревня превратилась в современный район лишь в начале XX века — после открытия станции метро Golders Green на северном участке Northern Line в 1907 году. Большинство новоиспеченных еврейских жителей этого района составляли self-made men из Ист-Энда. Для них большой дом с садом на зеленой окраине севера города был куда комфортнее тесной застройки и душных переулков родного Ист-Энда и куда доступнее, чем недвижимость в престижных районах вроде Сент-Джонс-Вуда или Бейсуотера, где проживала старая элита британского еврейства столицы. Позже, в 1930-е годы, в Голдерс-Грин прибудет крупная волна еврейских эмигрантов из Германии, Австрии, Чехии, а с 1970-х годов здесь начнут селиться выходцы из Израиля.
Следует сделать небольшое отступление насчет иммигрантов 1930-х годов, ибо та волна беженцев немного напоминает волну эмиграции россиян и украинцев 2022–2024 годов. Как и для украинцев, британцы приняли для них специальную визовую программу а-ля Homes for Ukraine, когда участники с британской стороны могли приютить у себя беженца. Сродни российским релокантам, некоторые еврейские выходцы из Германии, в значительной части успешные и обеспеченные люди, возмущались тем, насколько простеньким оказался их быт в Голдерс-Грине в сравнении с их прежней шикарной жизнью на родине. Неплохой портрет представителя той волны эмиграции дает роман Эммануэля Литвинова The Lost Europeans (1960). Главный герой — бывший молодой берлинец Мартин, живущий с середины 1930-х в Лондоне,— после окончания войны навещает немецкую столицу, испытывая очень противоречивые чувства к родине и бывшим согражданам. Эммануэль писал книгу на основе собственного визита в Германию в 1950-е годы. Она дает о чем задуматься, особенно в свете событий нашего времени. Кстати, по сюжету Мартин тоже живет на севере Лондона — в Свисс-Коттедж.
Подробно об истории района рассказывает и уникальная книга Golders Green (2016) англичанки Пэм Фокс. Работая над ней, Фокс перетрясла архивы и библиотеки, долго бродила по району и успела провести серию интервью со старожилами.
Языком Голдерс-Грина с самого начала его существования был английский, иногда идиш с немецким, но точно не русский язык. Людей, которые сами себя идентифицировали как русских, на 4,5 млн населения межвоенного Лондона (самого населенного в начале 1930-х города мира) насчитывалось около 3 тыс. человек. Именно такие цифры нам приводит в своих воспоминаниях No Snow On Their Boots (2004) Василий Захаров, родившийся в семье белоэмигрантов в Лондоне в 1931 году. Для объективности к этим трем тысячам можно накинуть еще тысячу-две британцев, выросших в России, и еще тысячу-другую списать на советских дипломатов, журналистов, специалистов, разведчиков. Как ни крути, все равно это крохи по сравнению с сегодняшними цифрами: по некоторым данным, сейчас в Лондоне насчитывается 300 тыс. постсоветских русскоязычных жителей.
Отец Василия Захарова был русским офицером, который служил во время Первой мировой войны на Западном фронте. В Гражданскую войну он перешел на службу в британскую армию. Мать Захарова была наполовину полькой, и во время войны, когда на ее родной Лодзь стали наступать немцы, она бежала не на восток, вглубь России, а на запад, в Лондон, где и осела — первоначально пожив, кстати, в Ист-Энде. В 1920-е годы родителя Василия познакомились в Лондоне, работая в советско-британской компании «Аркос» (Arcos: All Russian Cooperative Society Limited), поженились и завели детей, попутно содержа свой небольшой бизнес — магазинчик на Эрлс-Корт. По словам Василия, большинство русских межвоенного Лондона проживали в Кенсингтоне и в соседнем Чизике. И это отнюдь не совпадение, что один из двух русских храмов Лондона располагается в Найтсбридже, а другой — в Чизике. К слову, ныне здравствующий Пушкинский дом, на Блумсбери-сквер, открылся в 1954 году в доме по адресу Кенсингтон-парк-Гарденс, 24, а в 1956 году переехал неподалеку, на Ледбрук-Гроув, 46, и располагался там вплоть до 2006 года.
Книга Захарова уникальна тем, что, в отличие от современных русскоязычных авторов, пытающихся писать про русскую эмиграцию XX века в Лондоне, Василий сам был инсайдером, а не эмигрантом, прибывшим ближе к концу века, или внешним специалистом, в книгах про русский Лондон опирающимся лишь на чужие воспоминания и источники. Его мемуары полны любопытных мелких бытовых деталей. Например, он пишет, как русские лондонцы его детства любили собирать грибы в тогда еще куда более диких и зеленых Ричмонде и Теддингтоне; о том, что непримиримые по отношению к большевистской власти белые русские вполне себе сотрудничали с ней в 1920-е и 1950-е, работая на британские предприятия, торговавшие с СССР (как сами родители Василия в «Аркосе»); о том, из каких групп состояла русская эмиграция — знаменитости и дворяне, русские офицеры с британскими связями, выходцы из Архангельщины, где британская армия стояла в Гражданскую войну; наконец, он приводит адреса различных заведений русских эмигрантов межвоенного времени.
Пожалуй, лучшей документальной книги о русских эмигрантах Лондона первой волны, чем No Show On Their Boots Захарова, пока не написано. Единственное, что еще приходит в голову из исторической литературы,— это 755-страничный талмуд Embassy, Emigrants, and Englishmen:The Three Hundred Year History of a Russian Orthodox Church in London (2014) британского историка Кристофера Бирчхолла. Это любопытная книга, нишевая, с фокусом на русской церкви и государственных отношениях, а не эмигрантах. А вот что касается художественной литературы, то есть одно очень необычное издание — роман Пола Виллетса Rendezvous at the Russian Tea Rooms (2015).
Сначала Пол планировал писать очередную для себя нон-фикшен-книгу про скандальную историю из жизни Лондона XX века, однако, собрав сочный и красочный материал, он решил переработать его в исторический роман. На мой взгляд, у него отлично получилось. Роман вполне можно экранизировать — тогда бы он стал британским ответом немецкому сериалу Babylon Berlin. The Russian Tea Rooms, находившиеся по адресу Харрингтон-роуд, 30, в Южном Кенсингтоне, принадлежали Николаю Волкову, последнему военно-морскому атташе Российской империи в Лондоне. В 1930-е годы в этом заведении собирались противники войны с Германией из числа британских и местных русских фашистов. Под блюда русской кухни с принесенным с собой алкоголем (так как у ресторана не было необходимой лицензии) раздувались их ненависть к демократии и восхищение харизматичным лидером крупной тоталитарной европейской державы.
В центре сюжета романа — кошки-мышки британских спецслужб с противниками войны с Германией с конца лета 1939 года по май 1940 года, странного времени, когда Вторая мировая война де-юре началась, де-факто Британия с Францией не предпринимали никаких военных действий, а Германия несколько раз пыталась заключить мир. Среди героев романа вы встретите немало русских эмигрантов, которых описал в своих воспоминаниях Василий Захаров. Одной из главных героинь книги является Анна Волкова, дочь владельца The Russian Tea Rooms, модельерша, одевавшая Эдуарда XVIII в бытность того принцем Уэльским, видная британо-русская фашистка и сторонница мира с Германией. Все это в одном лице. Другой главный герой — молодой американский дипломат Тайлер Кент, компенсирующий свои карьерные неудачи торговлей дипломатическими документами. Как и Анна, он тоже существовал в реальности.
В 2015 году Пол Виллетс считал, что написал политический триллер на злобу дня. По сюжету на основе реальных событий лондонские противники войны чуть было не раскрыли американской публике в 1940 году глаза на то, что администрация американского президента Рузвельта охотно нарушала нейтралитет США во Второй мировой войне, тайно оказывая поддержку Британии в борьбе с Германией и накачивая страну оружием. Британские спецслужбы сработали очень четко и сумели удержать ситуацию под контролем. Виллетс и рецензенты проводили параллели между деятельностью информаторов 1939–1940 годов и разоблачителей XXI века Эдварда Сноудена, Челси Мэннинга и Джулиана Ассанжа, которым, в отличие от героев книги, удалось вынести сор из избы. Десять лет спустя после выхода романа весь его сеттинг — одна большая параллель с настоящим. В книге мы встречаем британских противников войны, которых британские власти и спецслужбы журят за отсутствие патриотизма, называют предателями и пытаются при любой возможности засадить за решетку; Лондон, готовящийся к бомбардировкам и привыкающий к пониженному потреблению электричества и прочим ограничениям военного времени; политический фон, где периодически раздаются заявления о попытках заключить мир и избежать войны, в то время как на деле война становится все ближе и неизбежнее; наконец, мелкие, но очень опасные политические игрища, в которые затягивают пассионариев и иммигрантов (в том числе русских). Конечно, сравнения с сегодняшним днем перевернуты с ног на голову, однако я уверен, что некоторая схожесть между обстоятельствами из мира книги и сводкой новостей зацепит вас.
Если верить воспоминаниям упомянутого выше Василия Захарова, и так малочисленный русский Лондон окончательно вымер к 1950-м годам. Значительная часть белой эмиграции не заводила детей, то есть не воспроизводила себя. К тому же после пережитой травмы второй по счету за их век мировой войны и нагрянувших с ней невзгод многие русские эмигранты уехали за океан — к примеру, в США или Австралию. Однако свято место пусто не бывает, и ровно в это же самое время, то есть в 1940-е годы, в Британию и Лондон прибывают в количестве нескольких десятков тысяч человек украинцы. Поначалу эта община будет состоять из канадских солдат украинского происхождения, прибывших защищать метрополию, польских солдат украинского происхождения, находившихся на службе в британской армии, и украинских беженцев из восточных кресов межвоенной Польши, прибывших на остров вместе с поляками в начале 1940-х. Однако большую часть украинской иммиграции в Британии 1940-х годов составят люди, прибывшие на острова уже после окончания войны, а именно:
• 8 тыс. человек из числа участников дивизии СС Галичина и сопровождавшего их обоза женщин и детей, которых американцы с британцами пленили в Австрии в 1945 году;
• 20 тыс. так называемых остарбайтеров — выходцев из восточных кресов и УССР, вывезенных на работы в Германию во время войны;
• еще 2 тыс. украинских интеллигентов и политических активистов из Северной Америки и Европы, попавших в страну по разным причинам и маршрутам в виду войны. Например, одним из таких людей был сын гетмана Скоропадского Данило Скоропадский.
То, что Британия приютила первые две группы украинцев,— практически полностью заслуга канадских солдат украинского происхождения. Еще в конце 1930-х годов британские власти сомневались в лояльности канадских украинцев из-за их немецких симпатий. Однако практический опыт показал, что сомнения оказались беспочвенными. Канадские украинцы без проблем пошли служить в армию — в солидном количестве 40 тыс. человек, или 13% от их тогдашней общей численности в стране. Эта часть превышала доли большинства меньшинств Канады, о чем с гордостью пишут канадско-украинские историки, в частности Любомир Луцюк, пару книг которого я хочу вам порекомендовать.
В Anglo-American Perspectives on the Ukrainian Question 1938–1951 (1987) Луцюк проанализировал, как развивалась британская политика по украинскому вопросу в те драматичные годы, на основе архивных документов британских, канадских и американских государственных ведомств. Если к середине 1930-х британские власти практически не имели понятия об украинцах, то уже через пять — десять лет появились и лидеры, и эксперты, и собственная британская политика по украинскому вопросу.
В Heroes of Their Day: The Reminiscences of Bohdan Panchuk (1983) Луцюк задокументировал воспоминания канадского офицера Богдана Панчука о его работе в Британии в 1940-е годы. Панчук был основателем организации Association of Ukrainians in Great Britain (AUGB) и ее главой в 1948–1949 годах.
Богдан Панчук стал одним из первых канадских украинцев, понявших, что в гитлеровской Европе к концу войны оказалось несколько миллионов его сограждан: 6 млн остарбайтеров и еще несколько десятков тысяч солдат в немецкой форме. Благодаря ялтинским соглашениям большинство украинцев репатриировали в СССР с помощью США, Франции, и Британии. Как признает сам Панчук, большинство из них сами хотели вернуться на родину, однако немалая часть предпочла бы по разным причинам не возвращаться в Советский Союз. Переговоры офицера Панчука и других видных украинских активистов с британским правительством позволили почти 200 тыс. украинцев осесть в Британии, Канаде, Австралии и других странах Нового Света. В отличие от среднего украинского беженца Британии сегодня, тогдашние украинские переселенцы в большинстве своем были молодыми мужчинами без семьи. Почти все из них вступили в брак с британскими итальянками, польками, немками, валлийками, шотландками, англичанками. Географически украинских беженцев прицельно расселили точечно по стране там, где требовались добротные фабричные работники,— например, на севере Англии или в Шотландии.
Помимо украинцев, Британия завезла к себе поляков, итальянцев и даже некоторых немцев и австрийцев, несмотря на то что последние, включая весомую часть украинской эмиграции, еще недавно воевали на стороне врага. Как вы понимаете, у среднего британца, особенно из низших сословий, подобные иммигранты не вызывали большого восторга. Однако собаки лают, караван идет.
Советских или восточных украинцев в послевоенной Британии насчитывалось немного. Западные союзники согласились выдать после окончания войны в СССР всех советских граждан, обнаруженных в Европе, которые проживали на территории СССР в границах 31 августа 1939 года. Иначе говоря, в их число не входили лишь жители западных областей современной Украины и Беларуси. Советским украинцам (а также русским, однако речь не о них) из числа остарбайтеров приходилось выдавать себя за западных украинцев или поляков, чтобы попытаться остаться на Западе. У некоторых из них это получилось, и именно к этой группе принадлежали родители британской писательницы Марины Левицкой — киевляне, выросшие в УССР межвоенного времени. Истории своей семьи Левицкая и посвятила свой первый роман в жанре черной комедии A Short History of Tractors in Ukrainian, опубликованный в 2005 году. Западные критики приняли его на ура, однако не всем в Украине роман понравился. Британские украинцы в романе Марины напоминают нелепых героев популярного британского сериала 2000-х Peep Show. То есть в целом это неплохие, похожие на нас с вами люди, которые постоянно попадают в какие-то нелепые ситуации, зачастую по собственной глупости. Однако это еще полбеды, Марина Левицкая ставит под сомнения аксиомы стереотипного украинства и посмеивается над русофобией и языковым вопросом. По сюжету книги пожилой отец главной героини книги Коля, овдовев, знакомится с молодой голддиггершей из Тернополя по имени Валентина и вскоре собирается на ней жениться, чем вызывает оторопь у своих взрослых дочерей. Место действия — город Питерборо, время действия — середина 1990-х. Обзаведитесь книгой и дальше читайте сами, не пожалеете!
Если же вам интересна жизнь более типичных, западных украинцев в послевоенной Британии, то я рекомендую книгу Building “Ukraine” in Britain: Josef Kuzio’s Memoirs (2020) британско-украинского политолога Тараса Кузьо. На ее 226 страницах можно прочесть на двух языках (английском и украинском) серию бесед Тараса с его отцом, британо-украинским политическим активистом. Йосип Кузьо родился в Австро-Венгрии, рос в межвоенной Польше, в 1940-е оказался остарбайтером в Германии, а после войны переехал беженцем в Йоркшир. Практически идентичное происхождение — у украинца Стефана Терлецкого, пока что единственного восточного славянина, иммигранта в первом поколении, который сумел избраться депутатом в британский парламент. Он был консерватором-тэтчеристом и представлял избирательный округ Кардифф-Уэст с 1983 по 1987 год. В 2002 году ITV Wales сняло о нем документальный фильм From War to Westminster, а в 2005 году Терлецкий опубликовал одноименную книгу воспоминаний.
Итак, моя подборка охватывает сразу несколько пластов истории — от еврейской бедноты Ист-Энда до русских офицеров в Кенсингтоне, от украинских остарбайтеров и беженцев до потомков левых интеллектуалов Северного Лондона. Эти книги не просто способ лучше понять русскоязычную и постсоветскую диаспору в Британии, но и окно в сложную, неоднородную, противоречивую, подчас забавную, подчас трагичную историю тех, кто оказался между двумя мирами — старым и новым, Востоком и Западом.
Сегодня, когда в Лондоне часто можно услышать русскую или украинскую речь, особенно важно помнить, что у каждой волны эмиграции своя логика, свои травмы и своя память.
